И невозможное возможно - Анна Светлова

И упрямое сердце отозвалось:

«Тук, тук».

— За что же ты так со мной? — только и смог выдавить он. — Я ведь сдержал обещание и вернулся.

— Вы, право, же убили ее своим письмом… — как сквозь толщу тумана доходил голос Гертруды.

Невидящими глазами он посмотрел на тетушку.

— Клянусь, я писал о своей любви. Я обещал, что мы скоро снова будем вместе, — севшим голосом произнес он.

— Содержанье письма закрутила спиралью тьма, — тихо продолжала Гертруда.

Он поднял на нее ошеломленный взгляд.

— Ее сердце украл, растоптал все мечты…

В груди сдавило, и Лео снова стало не хватать воздуха.

«Получается, все эти годы в ее сердце была только ненависть».

— Я должен рассказать ей обо всем. Я обязан объясниться и доказать свою любовь, — Лео вскочил и бросился вниз по лестнице.

— Твоей дочери одиноко виденьем состраданья и упрека…, — услышал за спиной Лео.

Он остановился, медленно повернулся и посмотрел на тетушку.

— Дочери? О ком ты говоришь?

— Зов крови услышь… — тихо проговорила Гертруда, поднявшись с места.

Накидка, прикрывающая ее ноги, упала на пол.

«Тук, тук-тук».

— Сола моя дочь? — удивленно протянул он, глядя на Гертруду.

На лице женщины не было ни единой эмоции.

— Ты знала! Ты все время знала! — на миг задохнувшись, произнес он.

— Обещаний не давай, просто молча выполняй… — тихо ответила тетушка.

Он обессиленно опустился на ступени крыльца.

— Я понимаю, это она попросила тебя. А Сола знает, что она моя… дочь? — ему с трудом давались слова.

— Бывает связь такая меж людьми, которая ничем не объяснима, — голос Гертруды звучал глухо.

Лео решительно встал и посмотрел на тетушку.

— Я верну их, во что бы то ни стало, верну! Но вначале я должен разобраться с письмом. Я должен знать, что за послание получила Дея, — стремительным шагом он спускался по лестнице.

«Тук, тук-тук, тук-тук».

Он ушел, Гертруда снова опустилась в кресло. Птицы наполняли утренний воздух оглушительным щебетанием, радуясь нарождающемуся дню.

— Ребенок мудр, другие не поймут, — сокрушенно покачала головой Гертруда, осторожно погладив Грома между ушами. — Вернется хозяйка бедному псу!

Пес жалобно заскулил, а затем протяжно завыл.

Глава 49

Дворцовые коридоры были длинными, узкими и извилистыми. На темных стенах редкие факелы оставляли длинные тени и слепящие желтые пятна. Лео решительно шел вперед, горло сжималось, дыхания не хватало, но он не мог остановиться. Каждый шаг разлетался гулким эхом вокруг. Никто из придворных не сопровождал его: многие знали, что когда канцлер не в настроении, лучше не попадаться ему на пути.

«Он так долго мучился, а его любимая все это время считала его последним негодяем. А нужно было всего лишь сдернуть проклятую черную вуаль. У него было для этого столько возможностей, а он хотел быть благородным, боялся обидеть. Он часто сравнивал Даяну с Деей, но его сердце отказывалось видеть очевидные факты. Предательское сердце, что стучит теперь так яростно, молчало. Или нет? Он ведь ощущал близость Деи, но не мог поверить своим чувствам. А его любимая все это время считала его мерзавцем. И эти ее слова, что не может снова жить без любви… Потому-то она ничего не сказала о дочери. А он слепец!

Сола — его маленькая хрупкая девочка. Она смотрела на него с восхищением огромными зелеными глазами. Его глазами.

Дочь сама нашла его, и он тут же прикипел к ней всей душой. Прежде он не понимал, как могло произойти так, что чужой ребенок смог с такой легкостью войти в его сердце, а теперь все встало на свои места. Она ведь похожа на него — те же жгуче-черные волосы, зеленые глаза и только мамина улыбка и ямочки на щеках. Ну, да, конечно, он увидел эту улыбку и поплыл и после уже ничего не смог с собой сделать. А Дея, почему она отвергла его? Почему отказалась стать его женой? Ведь она любит его, он знает это, чувствует. Она пришла к нему сама той ночью и потом, не выгнала, не отвергла».

Лео с силой сжал кулаки. Бессмысленно терзать себя, жалея об упущенном времени. Он вернется, заглянет в ее глаза и спросит: «Как она могла считать его негодяем? Почему поверила клевете? Почему не заглянула в его глаза, чтобы убедиться, что он не лгал».

На негнущихся ногах он зашел в свой кабинет. Лакированное дерево, толстый ковер под ногами, тяжелые портьеры.

Лео стиснул руку в кулак так сильно, что ногти впились в кожу.

— Вы нашли его? — первым делом спросил он у Реймса, своего помощника.

Высокий блондин с зарождающимися залысинами вытянулся в струну и смотрел на канцлера снизу вверх.

— Да, милорд. Капитан Толдиени скоро придет, — ответил Реймс. — Но он требует…

— Требовать здесь буду только я. — рыкнул Лео, резко рубанув рукой по воздуху.

Он расстегнул пуговицы камзола, стащил его с плеч и повесил на спинку кресла.

Подойдя к распахнутому окну, он с силой вдохнул прохладный утренний воздух. Ярость застилала глаза, физически ощущаясь в висках и под ребрами. И только бурлящая внутри злость, помноженная на желание узнать правду, помогали ему удерживать сознание на