Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

седоусый человек, одетый по примеру большинства собравшихся в белые льняные штаны и рубаху, однако по некоторым приметам в нём сразу можно было узнать представителя власти. Вид он имел степенный. На ногах красовались начищенные чёрные сапоги, а не опанки с обмотками. Поверх рубахи, несмотря на жаркую погоду, был надет кафтан - серый с цветной вышивкой по краям. В правой руке этот человек сжимал деревянную палку-посох.

Звали степенного селянина Тадеу. В Отопень он занимал должность старосты, а в большом селении на такую должность обычно выбирают людей деятельных. Конечно, деятельный человек не мог безучастно смотреть, как в деревню стекается множество народа, неизвестно откуда взявшегося. Народ заявлялся, как на ярмарку, но только без всякого разрешения, однако запретить им приходить было нельзя, поэтому для "ярмарки", случавшейся четырежды в год, староста придумал правила и самолично следил, чтобы они соблюдались.

- Доброго тебе утра, Тадеу, - произнёс Влад. - Давно не виделись. Кажется, с июня.

- И тебе доброго утра, государь, - громко ответил Тадеу.

После этого староста позволил себе распрямиться, а вслед за ним распрямилась и вся толпа.

- Ежели желаешь, государь, то я могу сказать точнее, когда ты меня видел, - продолжал Тадеу. - Это было на второй день после Троицы. Ты возвращался из монастыря и по обыкновению остановился в нашей деревне, чтобы творить суд. Вот тогда мы и виделись.

- А теперь ты приготовил мне для разбора новое дело, - усмехнулся князь. - И чьё же дело мне придётся разбирать?

- Ты по обыкновению шутишь, государь, - скромно улыбнулся староста. - Что я могу приготовить, если я тут ничего не решаю. Я лишь говорю людям: "Выбирайте заранее, кто из вас предстанет перед государем. Выбирайте заранее, чтобы государь не терял время, ожидая, пока вы наспоритесь и накричитесь". Вот люди и выбирают, а кого они выберут, зависит не от меня. Я лишь слежу, чтобы не дошло до драки, чтобы был порядок, и чтобы никто не шатался по селу просто так, если уж приехал к тебе на суд.

Правитель терпеливо слушал, как староста рассказывает про свои заслуги. "Торопиться некуда, - думал он, - так пускай Тадеу похвастается".

- Да, ты оказываешь мне этим большую услугу, - наконец, произнёс Влад, а староста, услышав желаемую похвалу, прекратил пустословить и заговорил о важном:

- На сей раз, государь, если будет на то твоя воля, перед тобой предстанет крестьянин Хория, который судится сразу против пятерых.

- Сразу против пятерых? - удивился правитель - Ого! Хорошенькое дело ты мне подкинул. И кто же эти пятеро?

- Хория судится со своими соседями, - ответил староста. - А дело подкинул не я. Люди сами так выбрали.

- Ну, тогда пропусти истца и ответчиков вперёд, - сказал князь.

Беседуя с Тадеу, он почти сразу заметил, что несколько человек за спиной у старосты, на переднем крае толпы, искоса поглядывают друг на друга. Пожалуй, только стремление переглядываться и сделало их заметными. В целом это были ничем не примечательные люди чуть постарше самого государя. Все усатые, все с бритыми подбородками, все загорелые, все худощавые, да и одевались они почти одинаково - в светлую льняную одежду. Короче говоря, ничего особенного, а вот странное поведение сразу бросалось в глаза. К тому же этих людей было шестеро - что соответствовало словам старосты об истце и пятерых ответчиках.

Когда прозвучал вопрос о том, чьё дело приготовлено для разбора, каждый из шестерых сильнее стиснул в руках шапку, один натужно сглотнул, другой переступил с ноги на ногу, а остальные потупились. Когда первый раз прозвучало имя Хории, крестьянин, стоявший в шестёрке с левого краю, странно дёрнулся - наверное, хотел подать голос, но осёкся. Когда имя Хории прозвучало снова, тот же крестьянин посмотрел прямо на государя, сделав жалобное лицо. Влад мог бы побиться об заклад, что сейчас придётся судить как раз этих людей, и оказался прав. Когда, повинуясь княжескому приказу, степенный Тадеу отошёл в сторону, то именно эти шестеро сделали шаг вперёд и замерли в поклоне.

- Хватит уже кланяться, - махнул рукой правитель. - Пусть истец рассказывает дело. Кто из вас Хория? Пусть рассказывает, как ухитрился повздорить сразу с пятерыми.

Человек, стоявший в шестёрке с левого краю, произнёс:

- Это не я ухитрился, государь. Это они ополчились на меня, когда я сказал им, что они плохие соседи.

Жалобщик говорил с осторожностью, будто вёл лодку по незнакомой речной протоке и каждую минуту измерял шестом глубину. Видя, что плыть можно, не опасаясь мелей, он продолжил быстрее и бойчее, а затем так заторопился, что речь его стала похожа на скороговорку.

- Я живу на окраинной улице, поэтому соседей у меня пятеро, - затараторил Хория. - Справа сосед, и слева сосед, и через улицу трое, а позади двора соседей нет - только поле. Всего пятеро дворов со мной соседствуют, но я всё равно говорил себе: "Ты не пропадёшь. Даже пятеро станут хорошей подмогой в беде". А на деле вышло по-другому. На деле вышло, что встречать беду мне пришлось в одиночку. Вот я и сказал соседям, что они...

- Разбойники и разорители! Ведьма им мать! Тьфу! - вдруг послышался откуда-то старческий голос, такой хриплый и дребезжащий, что с ходу не получалось понять, принадлежит он мужчине или женщине.

Пятеро крестьян, стоявшие рядом с жалобщиком, оглянулись в ту сторону, откуда раздавалась ругань. Они как будто услышали что-то знакомое и давно надоевшее. Каждый из пятерых устало вздохнул, а один даже развёл руками.

- Я сказал им, что они плохие соседи, - продолжал тараторить Хория, - что хороший сосед всегда рад помочь, а бросают в беде только...

- Сучьи выкормыши! И свинячьи родичи! - опять раздалось откуда-то. - Ничего хорошего от них не дождёшься!

Хория замолчал, но в отличие от пятерых крестьян, стоявших рядом, не стал никуда оглядываться.

Государь тоже предпочёл не обращать внимания на крики:

- Что же это за беда, которую тебе пришлось встретить в одиночку? - спросил он.

- Такая беда, что не приведи Господь! - быстро отвечал жалобщик. - Сущее разорение!

- И что же случилось?

- Пожар. Вот что случилось, великий государь. Пожар случился. Ночью. Уж не знаю, с чего он начался. Помню только, что жена меня за плечи трясёт. Я