Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Проспер, возьмите у кого-нибудь лошадь или бегите во весь дух. Доктор должен приехать как можно скорее, — сказала Анжелина, выпрямляясь.

— Попроси у мэра велосипед, Проспер! — закричала Жанна.

— Я не умею пользоваться этой штуковиной[50]. Я возьму лошадь кузнеца.

Обезумевший от страха Проспер выбежал на улицу. Анжелина, у которой было тяжело на сердце, подумала, что, вернувшись, он может не застать свою жену в живых. «Нет, только не это! — упрекнула она себя. — Я знаю, как поступить. Надо любым путем вытащить малыша».

Анжелина подвела Жанну Сютра к окну и тихо объяснила, что у ребенка серьезный дефект и что его надо во что бы то ни стало вытащить из материнской утробы.

— Напоминаю вам, — шепотом добавила Анжелина, — что Церковь советует спасать ребенка, а не мать. Но я уверена, что этот ребенок проживет всего несколько минут. Возможно, он уже умер.

— Надо спасать мою дочь, — тут же ответила встревоженная Жанна. — У нее двое детей, Мария и Поль. Делайте все, что считаете необходимым, мадемуазель.

— У меня нет инструментов, — посетовала Анжелина. — Не могли бы вы взять инструменты у матроны, возможно, она уже проспалась после попойки? Наверняка у нее есть крючок. Он заменит щипцы.

Слова, которые произносила Анжелина, вызывали у нее самой ужас. Адриена объясняла дочери, как надо вытаскивать младенцев из матки при помощи крючка, которым протыкали голову или ягодицы обреченного на смерть младенца.

— Уже бегу, — сказала Жанна, устремляясь на улицу.

Оставшись одна, Анжелина перекрестилась. Она не знала, хватит ли у нее мужества совершить столь варварский акт. Хриплые стоны Эвлалии, терпящей адские муки, придали ей сил. «Если Эвлалия умрет, она оставит сиротами двух детей, которые так нуждаются в ней. У меня нет выбора! Боже, как это тяжело!»

— Мадемуазель, — слабым голосом позвала Эвлалия. — У меня все еще идет кровь? Скажите, что со мной? А с ребенком? Вы разговаривали с моей матерью, потому что я умру?

— Нет, Эвлалия, не говорите так. Я сделаю все возможное, чтобы спасти вас, но ребенок не выживет.

Верная заветам Адриены Лубе, Анжелина предпочла сказать правду. Но ее слова не произвели желаемого эффекта: кормилица разрыдалась.

— Ну, ради бога, успокойтесь, Эвлалия. Вы теряете слишком много крови. Подумайте о Марии и Поле. Молитесь. Я возьму вас за руку. Вы чувствуете ее? Давайте помолимся вместе.

Они обе принялись читать «Аве Мария», но Эвлалия стонала после каждой фразы.

— Держитесь! — подбадривала ее Анжелина.

В комнату вошла Жанна Сютра в сопровождении старухи в черном фартуке с редкими сальными волосами.

— Это матрона, — сказала Жанна. — Она решила прийти, сказав, что не пила, ей просто было нехорошо…

— Я могу это сделать, вытащить малыша, — заявила матрона. — У городской молодухи ничего не получится. И потом, почему ты уверена, что у ребенка Эвлалии огромная голова? Как ты могла видеть через кожу живота?

Эти слова были обращены к Анжелине, которая с тревогой смотрела на мать Эвлалии. Анжелина ответила:

— Я никогда не делала столь прискорбной операции. Но я чувствую, что у меня все получится. Где крючок? Его надо протереть водкой или подержать над огнем.

Старая матрона помахала железным крючком с ржавым концом. В это же мгновение с кровати раздался жуткий вопль.

— Помогите! Мама! Пресвятая Дева, он выходит! Я не смогла удержаться и потужилась. Он выходит…

Женщины бросились к кровати несчастной Эвлалии. Она говорила правду: ребенок выходил, но с потоком крови.

— Боже мой, нет… Промежность разорвалась! — воскликнула Анжелина.

Дрожа всем телом, с пересохшими губами, она приняла живого ребенка с огромной головой.

— Возьмите его, — сказала она Жанне. — Ваша дочь лишилась чувств. Она испытала слишком сильные мучения и потеряла много крови.

Под недоуменным взглядом матроны Анжелина перевязала пуповину и обрезала ее ножницами, которые приготовила Жанна. Затем она вновь осмотрела Эвлалию. Результаты были неутешительными.

«Господи Иисусе, помоги ей! — молилась Анжелина. — Если Эвлалия выживет, она останется калекой. Шейка матки повреждена, а промежность разорвана до самого анального отверстия».

Анжелине хотелось плакать от отчаяния. В этот момент в комнату вошли Проспер и доктор Фор. Доктор практиковал в Масса уже лет тридцать. За свою долгую карьеру он всего насмотрелся. Казалось, состояние пациентки не вызвало у него особого беспокойства.

— Что здесь произошло? — рявкнул доктор, с подозрением глядя на Анжелину.

— Молодая дама, потеряв над собой контроль, не удержалась и потужилась. Ребенок порвал ей промежность, — объяснила Анжелина. — Но больше всего меня беспокоит то, что она потеряла много крови. Она совсем обессилена.

Доктор снял шляпу и перчатки из тонкой кожи, надел очки и окинул взглядом промежность Эвлалии, которая по-прежнему была без сознания.

— Так, — сказал он наконец, — я воспользуюсь обмороком и зашью ее. Нельзя оставлять все в таком состоянии. Предупреждаю тебя, мой славный Проспер, тебе долго придется воздерживаться. Твое счастье, что я тебя узнал, когда ты меня разбудил! Пострел, я лечил тебя, когда ты еще под стол пешком ходил.

— С этим я повременю, доктор, — ответил смущенный мужчина. — Я рад, что моя жена выкарабкается. А где ребенок?

Жанна Сютра запеленала внука. После своего ужасного рождения малыш не плакал. Он даже не шевелился.

— Не стоит на него смотреть, Проспер, — прошептала Жанна. — Ты испугаешься!

Анжелина почувствовала себя лишней. Она вымыла руки и тут же подумала, что доктор этого не сделал. Он собирался прикасаться к кровоточащим органам Эвлалии, орудуя иголкой с ниткой, даже не сменив под ней простыни.

— Простите, доктор. Разрешите мне быть вашей ассистенткой. Давайте я принесу таз с теплой водой и мылом — мадам надо вымыть. И я нахожу более гигиеничным сменить простыни. А вы пока помоете руки и протрете их водкой или камфорным спиртом, если он у вас есть.

— Нет, ну и манеры! — возразил доктор. — Это вы так называемая повитуха из Тулузы?

— Совершенно верно, доктор. Там большое значение уделяется асептике. Случаи послеродовой горячки встречаются еще часто.

Тот поморщился, но подчинился. Возможно, Анжелина только что спасла жизнь Эвлалии Сютра, жене Проспера Фабра. Эвлалия пришла в себя от острой боли, поскольку доктор Фор не был искусным портным.

Возбужденная, вся в поту, Жанна Сютра положила ребенка на другую кровать. Она поставила разогревать суп и налила вино из бочки.