Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Черт бы тебя побрал! — воскликнул сапожник. — Что ты выдумываешь? A-а, я все понял! Твои подружки с улицы Нобль не смогли удержать язык за зубами. Они рассказали тебе о…

— О вдове Марти, — уточнила Анжелина. — Или, скажем, о Жермене Марти. Папа, я посоветовала тебе снова жениться, но ты не обязан прислушиваться к моим советам…

Анжелина говорила нарочито веселым тоном, но ее грудь сжимала тоска. Огюстен догадался о чувствах дочери. Он подошел ближе и сурово посмотрел ей в лицо.

— Никто не заменит Адриену в моем сердце, малышка. Только мне очень приятно иметь спутницу, видеть, как женщина занимается хозяйством, гладит белье… Я не уверен, что женюсь на Жермене, даже если она этого хочет. Сейчас мы просто утешаем друг друга. Утром она приходит, чтобы подмести пол или поменять воду цветам, порой я приглашаю ее на ужин, как сегодня. Я хожу к ней, чиню кое-что… дверь, полки. Считай меня старым идиотом, но это заставляет меня следить за собой, проветривать мастерскую, гулять по воскресеньям. И мы вместе ходим к мессе. Она очень набожная, очень серьезная…

Почувствовав неловкость положения, Анжелина сделала отцу знак, чтобы он замолчал, и нежно ему улыбнулась.

— Не надо оправдываться, папа. Я знаю, в мое отсутствие ты страдал от одиночества. Мне нравится мадам Марти. Не волнуйся, я буду ужинать у Жерсанды. Я пойду к ней, как только разберу чемодан. Но раз ты сделал признание, я тоже должна кое-что тебе сообщить. В июле к нам приедет гость. Доктор Филипп Кост. Он хочет попросить у тебя моей руки.

— Черт возьми! Доктор! Тот самый, что прислал открытку на День святого Валентина? О, Анжелина, как я рад! Тысяча чертей! Моя дочь выйдет замуж за доктора! Значит, у этого человека были серьезные намерения…

Ошеломленный Огюстен Лубе стоял с открытым ртом. Анжелина не хотела омрачать радость отца. Она завтра расскажет ему об убийстве одной из учениц и о том, почему эта трагедия привела к ее преждевременному возвращению домой.

— Я разрешаю тебе, папа, выпить стакан вина, — добавила Анжелина. — Выпей за нашу любовь.

Анжелина быстро поднялась в свою комнату. Открытое окно выходило на улицу Мобек. В теплом воздухе витал пьянящий аромат роз. На защищенных от холодных ветров улочках и переулках старинного городка, что был возведен на плато, спускающемся к югу, росло множество столетних розовых кустов. В июне они придавали городу неповторимое очарование. Закрыв глаза, Анжелина вдыхала этот хмельной запах.

— Наша любовь! — тихо повторила она. — Чего она стоит? Папа не забудет маму в объятиях Жермены Марти, а я, вернувшись в Сен-Лизье, вновь вспомнила о Гильеме. Более того, когда я шла по площади с фонтаном, меня охватило сомнение, действительно ли я испытываю чувства к Филиппу. Возможно, я должна отказаться от мысли обосноваться здесь, в городе, где все напоминает мне о моем любовнике, о моем прекрасном любовнике.

Растерянная Анжелина сняла атласное платье. Она инстинктивно ощущала потребность надеть простую одежду, чтобы восстановить связь со своим домом, своим беззаботным детством. Куда делась бесстрашная рыжеволосая девочка, бегавшая в сабо по улицам, спускавшаяся по склону холма, перелезавшая через руины крепостных укреплений, чтобы погулять по заброшенным садам? Куда делась та Анжелина, которая помогала старому Жаку доить коз и изображала повитуху, наблюдая за кошкой, что вот-вот должна была окотиться в глубине конюшни?

Анжелина покачала головой, прогоняя ностальгические воспоминания. Она надела бежевую холщевую юбку и белую кофту с воротником, завязывавшимся на хлопчатобумажную тесемку. Нервным жестом взлохматила волосы.

— Ну вот, теперь я чувствую себя лучше, — вполголоса произнесла Анжелина.

В этот миг прогремел гром. Молодая женщина вздрогнула, нетерпеливо ожидая второго раската. Она любила грозу, фантасмагорическая неистовость которой завораживала ее. Она подошла босиком кокну и облокотилась на подоконник. Серебристая молния пронзила серые облака, озарив светом крыши Дворца епископов.

— Еще! Еще! — просила Анжелина.

Небо прочертили две ослепительные кривые. Раздался оглушительный гром. Одна молния ударила совсем рядом. Через несколько секунд хлынул дождь, прямой, прозрачный. Анжелина подставила под струи руки и ее охватило странное чувство: казалось, что она рождается заново, освобождается от страха и сомнений и гордая страна гор и ручьев салютует в честь ее обновления.

Жерсанда де Беснак, Октавия и Анжелина сидели под навесом таверны в Бьере. Здесь они должны были переночевать, а на следующее утро ехать на хутор Ансену, где их ждали Жан Бонзон и его супруга Урсула.

— Мне так хочется, чтобы вы посмотрели на костер святого Иоанна! — говорила Анжелина. — Он понравится Анри. Ничего страшного, если малыш ляжет спать чуть позже, тем более, что он хорошо выспался после обеда.

Анжелина держала сына на коленях. Малыш играл кусочком пеклёванного хлеба. Он то надкусывал его, то отламывал крошки. Анри, выглядевший взрослее своих полутора лет, уже бегал и говорил, хотя его не всегда можно было понять. Анжелина много разговаривала с сыном, уверяя своих подруг, что он все понимает.

— Скоро жители деревни разожгут большой костер на общинном лугу, — тихо говорила Анжелина мальчику. — Языки пламени прогонят темноту. Будет очень красиво.

— Костел, — повторил малыш. — Больсой костел.

— Да, малыш, правильно! — восторгалась Анжелина.

Жерсанда нежно смотрела на нее. Они ждали, когда им подадут десерт — имбирное пюре с горным медом, как уточнила служанка, приветливая девушка из долины, темноволосая хохотушка.

— Какой восхитительный ужин! — заметила Октавия. — К тому же меня обслуживают. Нечасто такое случается. Как ты это назвала, Анжелина?

— Касуле. Мама готовила его. Оно долго варится, но это настоящее яство. Большое значение имеет качество белой фасоли. Она должна быть твердой и крупной. Ее варят вместе с лярдом, свиной шкуркой, свиной колбасой, лопаткой ягненка, а также с чесноком, помидорами, сладким перцем, морковью и луком.

— Мадемуазель не переваривает сушеные овощи, поэтому я никогда из них ничего не готовлю, — вздохнула служанка.

— Я вполне удовлетворена омлетом с трюфелями и зеленым салатом, — вмешалась Жерсанда. — Но ты, Анжелина, меня удивляешь: тебя никогда не интересовала кухня, рецепты блюд. Ты хочешь баловать мужа?

Молодая женщина рассмеялась. Она была счастлива, что сидит с сыном на коленях в таком приятном обществе на фоне родных гор.

— Но, Жерсанда, у меня будет служанка, — пошутила она. — Мне не придется мыть кастрюли.

Раскрасневшаяся от удовольствия Октавия улыбнулась. Она разглядывала деревенских жителей, сидевших на деревянной скамье вокруг липы в центре площади. Это были люди почтенного возраста, одетые во все черное. На мужчинах были широкие береты, а волосы женщин повязаны белыми косынками. Около церкви резвились дети. Один мальчик катал обруч при помощи палочки, остальные играли в салки.