Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

В конце 1942 г. пришлось тихой сапой возвращаться к принципам управления боевыми действиями, про которые в свое время толковали «предатели». И сделано это было так искусно, что поздние исследователи этого ренессанса не заметили. Сталину опять удалось, как и с индустриализацией, коллективизацией и планированием, приписать чужое идейное наследие себе по принципу: кто осуществил (пусть и с огромными издержками), тот и автор. (Скептикам предложил бы прочитать вторую часть книги Триандофилова «Характер современных операций»).

Пропаганда представляла действия вождя так, что они приобретали характер сакральных, непогрешимых. Однако непогрешимых людей нет в природе. Совершают ошибки все. И Сталин, естественно, не был исключением. Промахи двух диктаторов – Гитлера и Сталина – оказали огромное влияние на развитие событий 1939–1941 гг. Ошибки совершали и лидеры западных держав, разница состояла в том, что их ошибки можно было исправить, и исправлялись они правящим классом через конституционные механизмы – парламент, выборы. Например, как только выяснился просчет Чемберлена в отношении Гитлера, он был заменен на посту премьер-министра его критиком Черчиллем. Ошибки же диктаторов могли исправить только они сами. Значит, многое, если не все, зависело от меры их понимания обстановки и способности к самокритичной гибкости. Сталин оказался более гибким, чем Гитлер. Свидетельство тому – не только такие мероприятия, как роспуск Коминтерна, разрешение церкви избрать патриарха, введение погон, отмена института комиссаров и пр. Гитлер, сидя в бункере, постоянно увеличивал свою роль в командовании войсками, вплоть до того, что начал вмешиваться в ход боевых действий на уровне корпусов, надеясь своим гением выиграть едва ли не каждый крупный бой. Сталин, наоборот, понял, что надо дать генералам необходимую самостоятельность. Это не означало, что Сталин устранил контроль над командирами. Место комиссаров, как соглядатаев, немедленно заняли особые отделы. И число арестованных офицеров в годы войны исчислялось сотнями. Но был достигнут некий оптимальный баланс, дававший профессионалам демонстрировать свою компетентность, а Сталину выполнять роль дирижера. Сталин при этом мог и дальше принимать неправильные решения, дезавуировать которые никто не смел. И они продолжали оплачиваться солдатской кровью. И все же определенный оптимум был достигнут. В результате если командование вермахта шаг за шагом теряло прежний уровень управления, то командиры Красной Армии быстро вышли на мировой уровень, а войска, раньше проигрывавшие противнику по всем статьям, быстро по этим же статьям с ним сравнялись. И война пошла по совершенно другой колее.

К сожалению, «азиатская» формула: «каков правитель, такова и страна» для России, почти лишенной гражданского общества, имела самое непосредственное значение. Государство времен Николая I разительно отличалось от государства его сына Александра II, государство Сталина – от государства Хрущева и т. д., но и в рамках одного правления могут быть существенные видоизменения. Сталин из тактических соображений мог пойти на них.

Итак, в конце 1942 г. Сталин ослабил удавку на горле профессиональных военных. Пусть и не всегда, но командирам и военачальникам позволили исходить из реалий боевой обстановки. И как следствие сократилось число бездумных лобовых атак, зато резко увеличилась доля маневренных действий войск, то есть был задействован потенциал середины 30-х гг. И дела у армии сразу пошли в гору. Даже не блиставшие полководческими талантами военачальники, подобно Голикову, проводили успешные операции на окружение и охват. А это верный признак роста качества командования во всех звеньях.

Как уже отмечалось, организационных чудес не бывает. Всему есть причины, в том числе попутные. Свою роль в сохранении и приумножении обозначившегося качества сослужили два объективных обстоятельства: зима и германские союзники. Зимой стратегическая инициатива объективно переходила к Красной Армии, что позволяло ей теснить противника на довольно широких участках советско-германского фронта. Однако когда резервы Красной Армии бросались в бой против немецких частей, те их быстро перемалывали. Зимой 1942/43 г. стратегия изменилась. Главные удары наносились сначала против союзных Германии войск – двух румынских, одной итальянской и одной венгерской армий, которые качественно уступали советским войскам, и только затем, в ходе развития успеха, – по немецким. Причем, в ряде случаев, атаковали германские войска во фланг и тыл, где не имелось подготовленных рубежей обороны, что помогало преодолевать сопротивление немецких частей. (Особенно удачно это получилось со 2-й немецкой армией.) Советские дивизии получили возможность приобретать боевой опыт в течение значительно большего времени, чем раньше, и, прежде чем понести потери, делавшие их малобоеспособными, успевали нанести серьезный ущерб и немецким дивизиям. К советским войскам приходила уверенность, что вермахт им теперь по плечу.

Кроме того, стал проявляться фактор измора. Война шла на истощение, что тоже было на руку советскому командованию, имевшему куда большие людские резервы, чем вермахт, хотя соотношение потерь было просто страшным. По данным начальника генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдера, убыль вермахта на восточном фронте за период с 22 июня 1941 г. по 31 августа 1942 г. убитыми и пропавшими без вести составила всего 390 тыс. человек (запись в дневнике от 4.IХ.42 г.), тогда как счет безвозвратных потерь в Красной Армии шел на миллионы (примерно 6–7 млн). Даже с учетом коррекции в ту или иную сторону (спор о размерах потерь продолжается) Красная Армия несла непропорционально большие потери.

И последнее. События осени – зимы 1942–1943 гг. показали, что толковое управление серьезно сказалось на моральном состоянии простых солдат. Оборона Сталинграда стала символом этих перемен, хотя войска всегда хорошо показывали себя в позиционной борьбе «на пятачке». Столь многочисленные ранее факты паники в войсках в дальнейшем практически не встречаются. Красная Армия стала демонстрировать себя как целостный боевой организм. В зимней кампании впервые советские войска захватили большое количество пленных – свыше 200 тыс., тогда как с июня 1941 г. по июль 1942 г. – всего 17 тыс.! Правда, больше половины пленных пришлось на союзников Германии, но все равно – опять же впервые – количество пленных солдат противника превысило число плененных красноармейцев.

Зимой 1942/43 г. советское командование лучше распорядилось своими козырями и доказало, что может учиться воевать методами современной войны. Если ему в этом не мешали в Кремле.

Но одно настораживало. С окончанием зимы армия вновь потерпела поражение. Получалось, что фактор холода, фактор «генерала Зимы» пока что играл значительную роль в победах советского оружия. Летом 1943 г. предстояла генеральная проверка устойчивости советских войск. А значит, предстояло продолжить успешную линию по качественному преобразованию войск, чтобы доказать себе и противнику необратимость происходивших перемен.

Фронтовик и будущий известный культуролог Григорий Померанц вспоминал: «Бессмысленных потерь было немало в 1941–1942 годах… и в эвакогоспитале… я много раз выслушивал единодушный солдатский приговор сталинскому стилю войны: «Не война, а одно убийство». В 1943 году положение изменилось…» (13).