Оковы призрачных вод - Бранвена Ллирска

Мара сопротивлялась. Сопротивлялась из последних сил. В свистопляску ее хаотичных мыслей проникнуть так толком и не выходило: там носилось что-то невнятное, замутненное, точно помои в лоханке у ретивой хозяйки.

—Х-х-х-г-р-р-х…

С голосом примерно то же самое. Хрена лысого «одержимый» так просто позволит тебе пользоваться его речевым аппаратом! Разве что совсем слабак. Поэтому небось всякие «демоны» в фильмах и книжках и предпочитают телесные оболочки детей — слабых, неразумных существ, которые еще не научились себя защищать. Ну, что уж душой кривить — у нас такие подонки тоже случались. Я слышал. Просто долго не жили потом.

—Х-х-хте???

Тем, кто задавал главный вопрос жизни, вселенной и всего такого действительно стоило поработать над его формулировкой — на самом деле он до смешного прост.

—Х-хде х-хто?

Мару язык тоже слушался неважно, но все же выходило половчее, чем у Киэнна — говорить ей он не препятствовал. Ну, по крайней мере сознательно.

—Т-ты х-х-хнаеш-ш-шь…

Нет, на самом деле голос как раз настроить под себя проще всего: связки как струны подтянуть, тут ослабить, там откалибровать. Но мне сейчас не это нужно. Пусть своим говорит, лишь бы говорила.

Говорить мара не собиралась:

—Пховались ф Беждну!

Ага, держи карманы шире! Киэнн попробовал нащупать рычаги, способные поднять чужое тело, тяжелое, точно ноша Атланта, — ты мне яблочек, старик, принеси, я как-то справлюсь. Сведенные одним бескрайним спазмом мышцы, сухожилия, безжалостно подрезанные тупым ножом страха, рукой того владыки ньяров, что носил на поясе меч кузнеца, суставы, вдруг разом затосковавшие по маслянке Железного Дровосека — все лежало мертвым грузом, нервы, натянутые луком Одиссея, отвечали на волевые приказы вразнобой, порождая скорей конвульсивные рывки, нежели осознанные движения. Наконец спина выгнулась назад надломанным мостом асов, добавив пару десятков жгучих растяжений, позвонки клацнули кастаньетами, правая рука самовольно ушла куда-то налево, вообразив себя пресловутой горничной семейства Аддамс… Фьёльреанн захлебнулась воплем боли — боль они делили на равных, благо еще, что не получали двойной порцией.

—Пхекхати!

—Я тольхо нащал.

Голос он уже почти оккупировал и перековал связки, как хотел. С телом было труднее. Больнее. Кто вырубится первым: я или она?

Мара держалась. Вопила, проклинала, но не отдавала контроль, не теряла сознание.

—Скажи где — и я отпущу.

Правда отпущу, без дураков. Не прямо сейчас и не то, чтобы надолго, но отпущу же!

—...Имиру в сраху!

Ну, как пожелаешь. Я умею управлять марионетками, Фьёль, даже очень непослушными марионетками, я долго оттачивал это умение. Большую часть жизни. Правда, когда ведёшь марионетку силой Глейп-ниэр, ее боли не чувствуешь. Не совсем честно, пожалуй. Так честнее, познавательней.

Сто потов сошло с их общего тела в попытках принять вертикальное положение и одновременно остаться в горизонтальном. Однако нахождение в суперпозиции Киэнна никак не устраивало. И он встал. Колени подгибались, икры дрожали, свои каблуки-шпильки Фьёль умудрилась не потерять, и трижды Киэнн падал только из-за них. Мара попеременно выла, верещала или же напротив истерически хохотала:

—Тхы тхак и шаху не пхойдёшь!

Это правда. Но мне насрать. Поползу на четвереньках — это не мое тело, пусть страдает. Последствия разгребать точно кое-кому другому.

Буря над городом, лишившись магической поддержки, утратила непомерные амбиции и только иногда жалко всхлипывала по углам обиженной сироткой. Киэнн выволок подневольное тело на обочину трехполосной автострады — ушло на это, по внутреннему ощущению, часов пять, не меньше. Пьяную оборванку-самоубийцу заметили, по мокрому асфальту завизжали тормоза, кто-то досадливо выругался, но останавливаться все равно не стал.

—Сейчас я надену фит фьяту и брошу тебя под колеса первой попавшейся фуры, Фьёль. Или могу оставить выбор за тобой: под которую желаешь лечь? Никто даже не поймет, что произошло. Тебя будут долго раскатывать по трассе тонким слоем, арахисовым маслом по горячему тосту, наматывать твои кишки на колеса, как пряжу на веретено. Соображаешь?

Она соображала. Но не верила. Правильно не верила, конечно – себя я так убью вместе с ней. Интересно, она это знает?

—Шоши Фенхихоф ххен, хофноед!

—Думаешь, не сделаю?

—Нех. Не вехнёх ехо тохда. Нихто, кхоме меня не хнаех.

Врет, сука. «Никто не знает». Молчала бы! И в тонкостях нашего общего нынешнего состояния все же, по-видимому, не слишком разбирается. Тем лучше.

—Ой ли? Я найду твоего подельника, и он будет более сговорчивым, зная, что я сделал с тобой.

—Не будех.

Значит, подельник и вправду есть. Конечно, на самом деле искать его — перспектива, которая Киэнна нисколько не грела, даже, если бы после самоубийства носителя, он мог выжить и остаться собой, но лучше не открывать маре и этого. Если получится — сложновато скрыть что-либо от разума, внутри которого пребываешь. Ладно, деточка, у меня есть план получше. Дури хватит.

Пальцы, которые он только-только научился немного различать, нащупали капельку усыпанной шершавыми стразиками дамской сумочки, узкий шнурок которой намотался на шею и непонятно как до сих пор не придушил. Смартфон разблокировался по отпечатку — проще пареной репы, только попасть под сканер не сразу получилось. Все еще работает – хвала провидению и корейским производителям!

—Хому ты хвоних? — забеспокоилась Фьёль.

—Копам. Я передумал тебя убивать. Сейчас я просто сознаюсь в убийстве девушки в пабе «Хурди-гурди мэн», а также еще десятке пока нераскрытых убийств: пожилая женщина в Беверли Хиллз, задушенная подушкой в своей же постели, трое мужчин в подпольном борделе в Чайнатауне, один богатенький толстосум и его латиноамериканская содержанка в Виннетке — поверь, мне есть, что рассказать. Знаешь, на сколько лет тебя законопатят? Могу подсказать: по меньшей мере, на шестьдесят. Приятного времяпрепровождения. Тебе понравится, ручаюсь.

—Впехед! — бравировала она. — Я всё хафно сбеху. Ты не шмошешь конхолиховачь меня вещно!

—И не собираюсь, золотце мое, меня не прельщает сидеть вместе с тобой. Но, видишь ли, от Эрме я научился не только искусству магии. Он, зараза, в меня еще много чего попутно, хрен знает зачем, вколотил. Так что – сюрприз! – теперь я неожиданно прекрасно знаю, какой именно участок мозга отвечает за способность пользоваться сверхсилами фейри, и, прежде чем сдаваться, я тебе его намертво заблокирую. Прямо изнутри. Убью раковой опухолью. Удачной отсидки, желаю тебе сгнить заживо!

Она занервничала, но пока еще едва ощутимо:

—Не шмошешь, ты шошунок, я шильнее тебя!

—Да? Тогда почему твое тело повинуется мне?