Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни - Дэниел К. Деннетт

Так что же такое это учение о «вездесущей адаптации», которое, по мысли Гулда, будет ниспровергнуто подобным допущением повсеместного существования антревольтов? Давайте рассмотрим самый утрированный случай адаптационизма в духе Панглосса, какой только можно вообразить, – представление, будто каждая спроектированная вещь спроектирована наилучшим образом. Достаточно однажды искоса взглянуть на инженерное искусство, чтобы понять: даже такое представление не только допускает, но и требует существования множества неспроектированных объектов. Представьте, если можете, некий шедевр человеческого инженерного искусства – великолепно спроектированную фабрику, на которой изготавливают приборы: с низким энергопотреблением, в высшей степени продуктивную, требующую минимальных затрат на содержание, с максимально благоприятными условиями труда, – ее просто невозможно сделать в каком-либо отношении еще лучше. Например, система сбора макулатуры обеспечивает сотрудников максимально удобным и приятным способом переработки разных типов макулатуры – с минимальными затратами энергии и так далее. Кажется, доктор Панглосс может торжествовать. Но погодите – для чего нужна макулатура? Ни для чего. Это – побочный продукт других процессов, а система сбора макулатуры нужна для того, чтобы от нее избавиться. Невозможно дать адаптационистское объяснение, почему система переработки является наилучшей, не предположив, что сама по себе макулатура является просто… мусором! Разумеется, можно продолжить и спросить, нельзя ли избавиться от «бумажного» делопроизводства, более эффективно используя компьютеры, но если по той или иной причине этого не случится, то нам все еще придется что-то делать с макулатурой и, в любом случае, с другими видами мусора и побочных продуктов, так что у наилучшим образом спроектированной системы всегда будет полно незапланированных характеристик. Никакой адаптационист не смог бы быть настолько «вездесущим», чтобы это отрицать. Насколько мне известно, утверждение, будто каждое свойство любого признака любого организма в природе является адаптацией, никто никогда не воспринимал серьезно – и этот тезис никогда не был неизбежным следствием ничего, что кто-либо когда-либо принимал всерьез. Если я ошибаюсь, то кто-то совершенно выжил из ума – хотя Гулд никогда не предъявлял нам этих безумцев.

Однако иногда и в самом деле кажется, будто он полагает, что именно этот тезис и следует критиковать. Он называет адаптационизм «чистым адаптационизмом» и «панадаптационизмом» – по-видимому, имея в виду учение, будто каждый признак каждого организма можно объяснить выработавшейся в результате отбора адаптацией. В своей последней книге, «Муравей и павлин», Хелена Кронин, специалистка по философии биологии, с особой проницательностью диагностирует это представление430. Она ловит Гулда в тот момент, когда он соскальзывает как раз к этому неправильному толкованию:

Естественный отбор может оставаться «уникальным фактором» эволюционных изменений, даже если многие признаки организмов не являются адаптациями. Адаптационисты всегда ищут – и должны искать – адаптивные объяснения привлекших их внимание признаков, но эта стратегия не делает кого-либо приверженцем карикатуры, которую Гулд называет «панадаптационизмом».

Возможно, мы лучше поймем, что критикует Гулд, если изучим предлагаемую им замену. Какие альтернативы адаптационизму, способные стать элементами рекомендуемого ими плюрализма, выдвигают Гулд и Левонтин? Главной является идея бауплана (Bauplan) – немецкий архитектурный термин, усвоенный некоторыми континентальными биологами. Этот термин обычно переводится как «горизонтальный план» или «поэтажный план», на котором даны очертания строения (вид сверху). Забавно, что в кампании против адаптационизма на первый план выдвигается архитектурный термин, но если посмотреть, как продвигали его первые теоретики бауплана, то в этом безумии обнаружится определенная логика. Адаптация – говорили они – может объяснить поверхностные модификации конструкции организмов с целью приспособления к окружению, но не их фундаментальные черты: «Важные стадии эволюции – составление самого бауплана и переход между баупланами – неизбежно нуждаются в неких иных неведомых и, быть может, „внутрисистемных“ механизмах»433. Горизонтальный план не разработан эволюцией, а откуда-то дан? Не правда ли, звучит несколько сомнительно? Заимствовали ли Гулд с Левонтином эту идею у континентальных мыслителей? Вовсе нет. Они поспешно допустили, что английские биологи были правы, «отвергнув эту сильную форму как почти призывающую к мистицизму»434.

Но стоит нам отвергнуть мистическую версию бауплана – и что остается? Наш старинный приятель: заявление, что качественное обратное конструирование принимает в расчет процесс строительства. Как пишут об этом Гулд и Левонтин, с их точки зрения, «нельзя отрицать, что, когда изменение происходит, оно может возникнуть при посредстве естественного отбора, но следует оговориться, что ограничения так жестко определяют возможные пути и способы изменений, что сами ограничения становятся наиболее интересным аспектом эволюции»435. Как мы видели, ограничения, несомненно, важны вне зависимости от того, являются ли они наиболее интересным аспектом эволюции. Может быть, адаптационистам (как и искусствоведам) нужно постоянно об этом напоминать. Когда Докинз – князь адаптационистов, если таковой у них имеется, – говорит: «Существуют некоторые формы, в которые определенные роды эмбрионов, по-видимому, неспособны развиться»436, – он предлагает одну из формулировок этого тезиса об ограничении бауплана, и, по его словам, для него это было своеобразным откровением. Он был вынужден согласиться с этим, изучив собственные компьютерные модели эволюции, а не статью Гулда и Левонтина, но позволим им добавить: «Мы же говорили!»

Гулд и Левонтин обсуждают также другие альтернативы адаптации, и с ними мы тоже уже сталкивались в рамках ортодоксального дарвинизма: случайное закрепление генов (роль исторической случайности и ее подкрепления), ограничения внутриутробного развития, определяемые способом экспрессии генов, и проблемы ориентации в адаптивном ландшафте с «многочисленными максимумами адаптации». Все эти явления существуют в реальности; как обычно, эволюционисты спорят не о факте их существования, а о степени их важности. Теории, их задействующие, и в самом деле сыграли важную роль в возрастающем усложнении неодарвинистской синтетической теории, но речь идет о реформировании и дополнениях, а не революциях.