Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

Майк был в таком восторге, что даже и не пытался грокать текст. При чем тут слова, суть совсем не в них, а во взращивании близости. Процессия прихожан снова зазмеилась по проходам, мощный, многоголосый хор почти заглушал льющуюся из динамиков музыку.

За гимном последовали объявления, Небесные Вести, еще одна реклама и раздача входных призов. Далее, с неменьшим энтузиазмом, был исполнен второй гимн, «Поднимем счастливые лица», спонсор – сеть «Универмаги Даттельбаума», «обеспечивающая Спасенным Безопасный Шопинг»; в универмагах продавались товары либо спонсируемые, либо не имеющие спонсируемых аналогов (то есть не составлявшие спонсорам конкуренции), а детей можно было оставлять в Комнатах Счастья, на попечение Спасенных Сестер.

Священник вышел на самый край сцены, приложил правую ладонь к уху и сделал вид, что старательно прислушивается.

– Мы – хотим – Дигби!

– Кого-кого?

– Мы – хотим – ДИГ-БИ!

– Громче, громче, что-то я вас не слышу!

– Мы – ХО-ТИМ – ДИГ-БИ! – (Хлоп-хлоп-хлоп, хрясть-хрясть!) – МЫ-ХО-ТИМ-ДИГ-БИ! – (Хлоп-хлоп-хлоп, хрясть-хрясть!)

Ритмический грохот все нарастал и нарастал, от него уже тряслись стены. Джубал наклонился к Буну:

– А не сделают ваши ребята со своим собственным храмом того, что Самсон – с филистимлянским?

– Ни в коем разе, – не вынимая сигары изо рта, заверил его Бун. – Лучший железобетон, поддерживаемый верой. Это специально так сделано, чтобы стены могли трястись. Очень способствует.

Свет в зале потускнел и совсем погас, занавес раздвинулся, представив взорам собравшихся Верховного епископа – окруженного ослепительным ореолом, благосклонно улыбающегося, приветственно взмахивающего над головой руками, сцепленными в боксерском приветствии.

Встреченный «львиным рычанием», Дигби начал посылать в зал воздушные поцелуи. По пути к кафедре он остановился около женщин, так и продолжавших биться в судорогах, приподнял одну из них, поцеловал ее, бережно опустил на пол, двинулся было дальше, задержался снова и встал на колени рядом с той самой худой рыжей одержимой, про которую рассказывал Бун. Не говоря ни слова, даже не оборачиваясь, он протянул руку назад и мгновенно получил от подбежавшего иподьякона микрофон.

Обняв женщину за плечи, он поднес сетчатый шарик к самым ее губам.

И женщина заговорила, похоже – не по-английски, во всяком случае Майк ничего не понимал.

Слова рвались из ее рта торопливо и невнятно, мешаясь с обильными пузырями пены; как только поток этот на мгновение стихал, Верховный епископ начинал переводить.

– Архангел Фостер… с нами.

– Он вами доволен. Поцелуй свою сестру справа…

– Архангел Фостер вас любит. Поцелуй свою сестру слева…

– Он хочет передать послание. Одному из вас.

Женщина заговорила снова, но на этот раз Дигби неуверенно замялся.

– Что ты сказала? Громче, милая, громче.

Очередное неразборчивое бормотание, а затем – громкий, истошный вопль.

Дигби поднял лицо и понимающе улыбнулся:

– Вот оно что. Его послание обращено к паломнику с другой планеты – к Валентайну Майклу Смиту, Человеку с Марса!

– Где ты, Валентайн Майкл?! Восстань!

– Дешевле будет не устраивать скандала, – проворчал Джубал, заметив, что Джилл вцепилась в руку Майка. – Пусть встанет. Помаши им, Майк. А теперь садись.

Майк послушно выполнил все приказы. К его крайнему удивлению, толпа начала скандировать:

– Че-ло-век с Мар-са! Че-ло-век с Мар-са!

Всю свою проповедь Дигби посвятил Майку – который так этого и не понял. Слова были вроде бы и английскими, но сочетались они как-то странно и неправильно, к тому же непрерывные аплодисменты и выкрики «Аллилуйя!», «Счастье!» привели его в окончательное смущение.

Закончив проповедь, Дигби передал дальнейшее ведение службы все тому же молодому священнику и ушел; Бун встал и потянулся:

– Пошли, ребята, а то сейчас толпа повалит.

Майк вышел из ложи последним, крепко держась за руку Джилл.

– Это что, к посадочной площадке? – поинтересовался Джубал, когда сенатор свернул в какой-то незнакомый, со сводчатым расписным потолком коридор. – А то мое такси так и ждет.

– Чего? – обернулся Бун. – Ну да, стоянка прямо впереди. Но сперва мы встретимся с Верховным епископом.

– С епископом? – насторожился Джубал. – Нет, спасибо, нам уже пора домой.

– Да вы понимаете, доктор, – осуждающе покачал головой Бун, – что вас ждет сам Верховный епископ? Проигнорировать приглашение будет просто невежливо, ведь вы – его гости.

– Н-ну… – Джубал понимал, что всякое сопротивление бесполезно. – Надеюсь, там не будет слишком уж много людей? А то мальчонка и так перевозбудился.

– Да никого там не будет, – успокоил его Бун, – только сам Верховный епископ, и всё. Приватная аудиенция.

Через несколько секунд, после короткого подъема на лифте, спрятанном в закутке за лепниной, они стояли посреди просторной гостиной (значительная часть одного из этажей храма была отведена под квартиру Верховного епископа).

Распахнулась дверь, и в комнату торопливо вошел Дигби. Теперь на нем была не ряса, а легкая, развевающаяся мантия. И он улыбался – широкой, искренней улыбкой абсолютно счастливого человека.

– Простите, ребята, что заставил вас ждать – после проповеди всегда приходится ополоснуться. Да и то сказать, легко ли сражаться с Сатаной, тут с тебя не семь, а семьдесят семь потов сойдет. А вот это, значит, и есть наш Человек с Марса? Благослови тебя Господь, сын мой. Добро пожаловать в Обитель Божью. Архангел Фостер просил передать, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Он смотрит на тебя с Небес.

Майк растерянно молчал. Джубала поразило, каким маленьким оказался в действительности Дигби, столь величественный на сцене (именно на сцене, какой там храм, какой алтарь). Интересно, что это у него, десятисантиметровые подошвы? Или просто такое освещение? Если отвлечься от козлиной бородки (дань подражания Фостеру), этот человек был точь-в-точь похож на типичного торговца подержанными машинами – та же ослепительная, во все тридцать два зуба, улыбка, та же прилипчивая радушность. Но он напоминал Джубалу и еще кого-то, кого-то конкретного, хорошо знакомого… ну точно! «Профессор» Симон Магус, покойный супруг Бекки Визи. Джубал даже немного оттаял и взглянул на Дигби другими глазами; что ни говори, Симон если и был мошенником, то мошенником очень симпатичным, даже очаровательным.