Пилсудский - Геннадий Матвеев

Внешне его жизнь в Сулеювеке в первое время представлялась спокойной и размеренной, как и положено высокопоставленному пенсионеру, не обремененному заботами о хлебе насущном. Первый маршал просыпался в 10 часов утра, завтракал в постели (стакан крепкого горячего чая, булочка с маслом, иногда с медом) и читал «Курьер поранны»[196] и «Экспресс», после чего часто снова засыпал до полудня. Рядом с кроватью всегда должна была стоять тарелка с фруктами и леденцами. В 12 часов он съедал второй, более плотный завтрак. Проснувшись окончательно, шел в сад, проверял недавно посаженные фруктовые деревья, а также пчел – у него было несколько ульев. Любовался цветами, но за ними не ухаживал.

Ровно в три часа пополудни семья обедала. Кухарка Аделя и ординарцы были из его родных мест. Пилсудский гурманом не был, но ел только любимые кушанья. При этом он не любил фирменные виленские блюда – бигос (кислая капуста, тушенная с различными сортами мяса, ветчины и колбас) и литовские колдуны (пельмени), а также супы. Водки почти не пил, иногда рюмку хорошего венгерского вина. Обожал домашнее печенье и сладкие сухарики. Из напитков признавал только крепкий, горячий, очень сладкий чай, который целый день должен был быть под рукой.

За обедом он всегда демонстрировал хорошее настроение, поддерживал веселую беседу, рассказывая анекдоты или забавные случаи из истории, поощряя у дочерей интерес к этой науке, знание которой считал очень важным в жизни. После обеда общался с детьми или читал на веранде. Его домашняя библиотека насчитывала около тысячи томов. Его интересовали воспоминания, и он часто перечитывал письма Наполеона, кумира всей своей жизни.

Настоящая работа начиналась вечером и продолжалась до глубокой ночи. Писал сам или диктовал жене, а порой К. Свитальскому – так быстро, что они не всегда поспевали за ним записывать. В сулеювекский период жизни он создал много работ на исторические темы из далекого и недавнего прошлого Польши.

Его повседневной одеждой был военный китель без знаков различия (излюбленная для той эпохи одежда полководцев из бывших террористов) и всегда чересчур длинные брюки. Если предстояла встреча с важным гостем или иностранцем, облачался в маршальский мундир с аксельбантами и польскими наградами. Зарубежные награды надевал очень редко.

Осенью и зимой больше времени уделял шахматам, а также пасьянсам. Как и у каждого аматора этого увлекательного занятия, у него было несколько любимых, предназначенных главным образом для двух колод карт, что существенно удлиняет процесс и делает его более захватывающим. По крайней мере, в его арсенале были: «Могила Наполеона» (очень редко сходится), «Простыня», «Коса Венеры», «Косынка», «Пирамидка», «Уземблина» (по имени научившей его этому пасьянсу женщины по фамилии Узембло, у которой он скрывался до войны), «Смиглина» (этимология та же), «Часы» и т. д. Временами, если хотел, чтобы пасьянс сошелся, он жульничал.

Сам спортом не занимался, но любил смотреть соревнования, особенно футбольные матчи. Сохранились свидетельства того, как он горячо переживал не только за профессиональные команды Кракова, но и за любительские игры полковых команд.

Пилсудский активно занимался благотворительностью. Положенное ему почетное пожизненное содержание в размере около тысячи злотых (новых, твердых, после финансовой реформы 1924 года) в основном тратил на пожертвования Виленскому университету имени Стефана Батория, созданному его декретом в 1919 году и избравшему его своим почетным доктором, солдатским вдовам и сиротским приютам, военным инвалидам, школам и т. д.[197] На это же шли 300 долларов, ежемесячно получаемые им от Комитета национальной обороны из США. Уходя с государственной службы, маршал решил жить собственным литературным трудом и публичными лекциями. Эта деятельность приносила ему около 400 злотых в месяц, что соответствовало жалованью капитана. Летом 1923 года американская Полония организовала комитет имени Пилсудского, который стал высылать ему ежемесячно определенную сумму, предназначенную лишь на личные нужды. Адресат, однако, с таким условием не согласился, заявив, что в состоянии прокормить свою семью и что полученные деньги будет тратить на помощь убыточным издательствам и дорогостоящие разъезды.

Помогал Пилсудский нуждающимся и позже, уже будучи диктатором. Так, осенью 1928 года он потребовал от редакции «Экспресса поранного» 8 тысяч злотых в качестве гонорара за эксклюзивное интервью и передал их затем семье, переживавшей серьезные материальные трудности.

Выбранный им образ жизни требовал постоянных разъездов по стране, обычно на поезде, в том числе и вторым классом, в компании обычных обывателей. Бывало и так, что обратный билет в Варшаву ему покупали почитатели. Довольно часто он встречался со своими соратниками, причем его старые коллеги по ППС (кроме Валерия Славека) явно отошли на второй план. Встречи политического характера происходили или у него на вилле, или в Варшаве, на квартире у Свитальского. Кроме того, во время кратковременных наездов в столицу он останавливался или у Суйковских, у которых в свое время снимала квартиру Александра, или у генерала Яна Кшеменьского, которого знал со времен легиона. Много ездил по стране с лекциями и докладами.

С 1924 года его любимым местом летнего отдыха стали Друскеники (ныне Друскининкай), небольшое курортное местечко (даже в 1931 году там насчитывалось всего 2 098 жителей), расположенное тогда у самой литовской границы. В первый раз семья остановилась в доме без электричества, где на всех была одна керосиновая лампа. Здесь Пилсудский работал над «1920 годом», много гулял, встречался со знакомыми.

С переездом в свой дом появилась проблема охраны маршала и его семьи. Ни до, ни после 1926 года он терпеть не мог, чтобы рядом с ним находились телохранители. В Сулеювеке были отмечены случаи, когда в сад забирались какие-то неизвестные люди. Возникло подозрение, что это были что-то замышлявшие коммунисты. Свой вклад в нагнетание страха внесла и разведка, якобы установившая, что советские спецслужбы готовят покушение на Пилсудского. Начали на ночь запирать двери и ставни, а расквартированный в близлежащем Рембертове 7-й уланский полк организовал постоянную охрану виллы. Ответственность за ее безопасность была возложена на бывшего легионера, заместителя командира полка Казимежа Стамировского. Полк и Стамировский сыграют важную роль в осуществлении государственного переворота в 1926 году.