Две могилы - Линкольн Чайлд

— Остановить оба катера! Быстро!

Никто не усомнился в его приказе, хотя все и удивились: о que diabos agora[109]

Буксир затормозил, а затем и остановился, когда двигатель включился на реверс. Второй катер тоже дал задний ход. Небо было ясным, озеро — спокойным. Позади горели и дымились дома, пострадавшие во время короткого сражения в городе. А остров по-прежнему казался мрачным и безлюдным.

Оба судна остановились, и чувство тревоги и сомнения в успехе начало передаваться всем бойцам. Они не сводили глаз с полковника. Но он ничем не выдал своих мыслей и со спокойным выражением лица осматривал остров. Катера продолжали дрейфовать.

И вдруг над крепостью заклубился дым и вспыхнули языки пламени. Спустя несколько секунд над водой пронесся грохот взрыва. Словно в замедленной съемке, большой кусок стены с шумом обрушился до самого основания, каменные блоки покатились по склону. В воздух поднялся огромный столб пыли, заслоняя собой зияющую брешь в стене крепости.

Пендергаст все-таки подал сигнал. Получилось даже лучше, чем ожидал полковник. Теперь его отряд мог без труда проникнуть в крепость.

— Полный вперед: — проревел в наушники Соуза. — К пристани!

Раздались оживленные крики бойцов, резко взревели двигатели, и катера рванулись к незащищенному причалу. Берег стремительно приближался, и полковник выкрикнул новый приказ:

— Estão prontos! Ataque![110]

Едва Альбан вошел в кабинет, Фишер выключил радио, встал и протянул руку. Он всегда испытывал прилив гордости, когда смотрел на юношу. Трудно поверить, что парню всего пятнадцать лет. При росте в шесть футов и три дюйма он выглядел на все двадцать. У него были точеные черты лица: острые скулы и высокий лоб, сверкающие глаза и белые зубы, короткие светлые волосы и линия рта, словно вышедшая из-под резца Микеланджело, — лицо бога. Но больше всего впечатляла его манера держаться: уверенность, но без высокомерия, обаяние, но без позерства, мужество, но без жестокости. Оставалось лишь догадываться, каким он станет к двадцати годам.

Однако сейчас Фишер ощущал досадную неловкость.

— Вы хотели меня видеть, герр Фишер?

— Да. Мне доложили, что твой отец сбежал из камеры, убив Бергера и нескольких охранников. А сейчас он объявился вновь и взорвал самодельную бомбу, обрушив крепостную стену.

Рассказывая, он внимательно наблюдал за лицом юноши, выискивая хоть какое-то проявление неправильных, неподобающих ему эмоций, но так ничего и не обнаружил.

— Как это произошло? — спросил Альбан.

— Это все не важно, за исключением того, что так бывает всегда, когда самоуверенный болван вроде Бергера сталкивается с таким противником, как твой отец. Он действительно потрясающий человек, и мне очень жаль, что он не на нашей стороне. — Не дождавшись ответа юноши, он добавил: — А сейчас к нашему острову подплыли бразильские солдаты на катерах.

— Я готов сражаться, — тут же откликнулся Альбан. — Защищать…

Фишер жестом велел ему замолчать:

— Наша специальная бригада справится с ними. Фактически уже справилась. Нет, я позвал тебя не за этим. Ты получишь другое задание. Особо важное задание.

Лицо Альбана выражало настороженное внимание. Но истинные его чувства определить было непросто. Конечно, эту особенность в нем намеренно развивали, но сейчас такая непроницаемость доставляла Фишеру неудобство.

— Бета-тест закончен, и закончен успешно. Но должен признаться, что меня удивило твое нежелание понаблюдать за смертью отца. Оно показывает… возможно, и не слабость, но отсутствие интереса к некоторым, так сказать, изящным моментам. Именно к тому, что ты должен был научиться ценить. Я сказал «отсутствие интереса», потому что мне не хочется думать — после стольких лет кропотливой работы, — что какое-либо, скажем так, недостойное мужчины чувство повлияло на твое решение покинуть камеру. Если бы ты там остался, этот болван Бергер не упустил бы так бездарно возможность отомстить за брата.

— Прошу простить меня. Но я не предполагал, что у Бергера с таким количеством помощников что-то может пойти не так.

— Но что-то действительно пошло не так, а Бергер и все его помощники теперь мертвы.

Фишер достал из серебряного портсигара сигарету и прикурил. Альбан, заложив руки за спину, с почтительным вниманием ждал продолжения. Глядя на него, Фишер невольно ощутил прилив почти отеческих чувств к этому прекрасному во всех отношениях юноше, и мысль о том, что Альбан мог проявить слабость, сделалась еще невыносимей.

— И вот тебе последнее задание: я хочу, чтобы ты отыскал отца и убил его. Тогда не останется ни единого сомнения в том, что ты достиг совершенства.

— Да, сэр, — без колебаний ответил Альбан.

— Похоже, самодельная бомба твоего отца обрушила стену в секторе пять, возле лаборатории патологоанатомов. Таким образом, теперь ты знаешь, где находился твой отец несколько минут назад. Не сомневаюсь, что герр Пендергаст намерен в первую очередь спасти твоего брата. С твоими особыми способностями тебе будет совсем не трудно отыскать отца и покончить с ним.

— Я готов. И я не подведу вас.

— Хорошо. — Фишер глубоко вздохнул. — Доложишь мне, когда выполнишь задание.

Неожиданно в комнату проник приглушенный грохот выстрелов, чередующихся с разрывами гранат. Фишер заметил в глазах Альбана легкое замешательство.

— Не переживай из-за них, — сказал он. — Это всего лишь глупые туземцы. Через несколько минут их всех уничтожат.

— Estão prontos! — снова крикнул полковник, когда буксир подошел к пирсу.

Бойцы выстроились вдоль борта с оружием наготове. Позади скользил второй катер. Двигатели, взревев, заработали на реверс так, что вода вокруг винтов закипела.

Оба судна причалили с идеальной точностью, одновременно ударившись бортами о кранцы.

— Пошли!

Первая группа спецназовцев дружно выпрыгнула на причал, за ней готовилась высадиться вторая…

…Через мгновение, когда на пирсе было уже полно людей, где-то под ними прогремел чудовищный, сокрушительный взрыв. Языки огня поднялись над деревянным настилом, взрывная волна разнесла доски в щепки, захлестнув и людей. Полковника сбросило с пирса в воду. Буксир подкинуло высоко в воздух, обшитый листовым железом борт принял на себя основной удар.

Холодная вода привела полковника в чувство. У него звенело в ушах, волосы на макушке подпалило, мундир был разодран в клочья. Первые мгновения он смотрел на происходящее словно издалека и лишь затем осознал, что и сам барахтается в воде вместе с другими бойцами. Буксир завалился на борт, пирсы полыхали огнем. Крики, кровь, ошметки человеческих тел.