За секунду до выстрела - Николай Чергинец

— Высокого роста, возраст около сорока лет, на правой щеке под глазом шрам. При себе имеет или может носить маску, а также нож и молоток.

— Метод совершения преступлений?

— В ночное время в маске нападает на пустынных улицах или дворах домов на одиноких женщин и под угрозой ножа отбирает носильные вещи, деньги, документы и ценности.

Майор молча кивнул головой и приказал дежурному офицеру:

— Продолжайте инструктаж!..

После этого Владимир Михайлович на машине объехал несколько штабов добровольных народных дружин. Поговорив с дружинниками, он убедился, что они проинструктированы достаточно хорошо и твердо запомнили приметы преступника. Майор направился домой. Дети уже ложились спать, Маргарита Ивановна заканчивала дела в кухне. Славин подошел к жене. Она улыбнулась ему и кивнула на стол:

— Садись, я тебя сейчас накормлю. Если хочешь, в холодильнике пиво стоит.

— Нет, спасибо, пива не хочу, да и есть не хочется, дай мне, пожалуйста, чаю.

Осторожно дотрагиваясь до обжигающего стакана, Владимир Михайлович спросил у жены:

— Помнишь, когда ты только приехала в Минск, я занимался розыском преступника, который совершил нападение на девушку?

— Это тот, что молотком ее по голове ударил? Конечно, помню. Такое не забывается.

— Так вот, мне кажется, что и сейчас наши пути с ним скрестились.

Владимир Михайлович рассказал о том, что обеспокоило его, когда они пришли в кинотеатр, и о своих тревожных мыслях.

Выпив чай, Славин поднялся из-за стола:

— Ты не возражаешь, если я вслед за дружками, — так он, находясь в хорошем расположении духа, называл детей, — тоже пойду на боковую?

Но, как не раз уже бывало, раздался звонок телефона. Маргарита Ивановна бросила тревожный взгляд на мужа. Кто-кто, а она хорошо знала, что последует за такими неожиданными вечерними и ночными звонками. Славин поднял трубку. Дежурный доложил:

— Товарищ майор, необычное происшествие! Только что сообщили из клинической больницы, что туда доставили молодого парня, который пострадал от взрыва гранаты. Он находится в критическом состоянии. Врачи не могут к нему подступиться. Когда хирург разрезал штанину его брюк, то оказалось, что в кармане лежит граната, причем с выдернутой чекой. Она не взорвалась только чудом, так как скоба, которая держит чеку, оказалась зажатой между бедром и носилками. Стоит ему пошевелиться и — катастрофа!

— Ясно. Вышлите мне машину, свяжитесь с саперами, я поеду в больницу. Дайте команду, чтобы из помещения, где находится раненый, убрали всех посторонних лиц.

Славин положил трубку на аппарат, оглянулся и увидел, что жена достает из шкафа в прихожей пальто и шапку. Она уже поняла, что мужу надо ехать. Когда он оделся, тихо сказала:

— Володя, смотри там поосторожней, — и улыбнулась. Славин видел, как нелегко ей улыбаться. Эта улыбка была предназначена ему, для его спокойствия, а в глазах — затаенная тревога.

— Не волнуйся, я скоро...

На улице снова разыгралась метель. Славин поплотнее запахнул пальто и приготовился ждать машину. Но она появилась почти сразу же, и вскоре майор был в приемном покое. Хирург рассказал:

— Парню лет четырнадцать. Доставили его на попутной машине, номер которой и сведения о двух мужчинах, находившихся в ней, мы записали. Они рассказали, что, когда их машина подъезжала к городу, на дорогу выбежал окровавленный парень. Они остановили машину и бросились к нему. Тот сказал, что он вместе со своим другом нашли гранаты и что одна из них взорвалась у ног друга. Мужчины бросились к кустам, на которые указал хлопец, и там нашли без сознания второго парня. Привезли обоих. Одного из них сейчас заканчивают обрабатывать, много осколков в теле, а другого сразу же доставили в реанимационную, так как было ясно, что он в критическом состоянии. Я сразу же начал разрезать брюки. Когда дошел до кармана, то ножницы заскользили по металлу. Я не подумал, что в кармане может быть граната, и продолжал резать. Возможно, я ножницами и вытащил эту самую чеку, но теперь не знаю, что и делать. Граната при малейшем движении взорвется, а в палате у меня лежат еще трое тяжелобольных, которых доставили за мое дежурство. Убрать их нельзя, так как держатся они за счет аппаратов.

— Покажите, где он.

Они направились в конец длинного коридора к видневшейся открытой двери. По дороге Славина догнал помощник дежурного и пояснил, что саперы прибудут минут через тридцать. Владимир Михайлович приказал ему оставаться в коридоре и никого не пропускать, а сам с врачом направился дальше. В большой палате стояли четыре кровати, на них лежали без сознания люди, к каждому из них был подключен аппарат. Сейчас эти аппараты были последней надеждой на спасение их жизни. На середине палаты на носилках лежал окровавленный человек. Он был весь посечен осколками, справа плотно прижалась к бедру и брезенту носилок граната. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить — граната военных лет.

— Видите, — тихо проговорил врач, — стоит ему пошевелиться и — конец! К тому же ему срочно надо оказать помощь, если мы протянем еще, то эта помощь уже не понадобится.

В голове Славина роем пронеслись тревожные мысли. Он понимал, что если не принять сейчас, сию минуту, меры по обезвреживанию гранаты, то это приведет к несчастью. Саперы явно не успеют прибыть. Остается одно — рискнуть самому и вынести гранату. Опасность таилась и в том, что было неизвестно, как она поведет себя, когда он возьмет ее в руки. Граната была ржавой, и вполне возможно, что она сейчас дожидается любого прикосновения. Славин попадал в самые различные ситуации, но в такой оказался впервые. Иного решения не могло быть. Майор выпрямился и посмотрел хирургу в глаза:

— Уходите из палаты, уведите людей из коридора и приемного покоя. Оставьте все двери открытыми, скажите, чтобы отогнали машины подальше от дверей подъезда. Я вынесу гранату и брошу ее влево, там лежит куча песка.

— Вы что, с ума сошли?! Да знаете ли вы, что она вас может на куски!..

— Знаю, доктор, знаю! — Славин повернул его за плечи лицом к дверям. — Сами видите, тянуть нельзя ни минуты, здесь люди! Идите, через две минуты я возьму гранату. Не спорьте, делайте, что я сказал.

Хирург понимал сложность ситуации и сдался: повернулся, подошел к дверям и, оставив их открытыми, быстро пошел по коридору. Славин слышал его громкий голос, доносившийся из приемного покоя. Вскоре загудели двигатели. Это отгоняли машины от подъезда. Лицо Славина покрылось потом, он приказал себе: «Пора!» Протянул руку к гранате, взял ее, плотно прижимая скобу к корпусу. Он ждал взрыва, но вот граната, размером с апельсин, в руке. Майор двинулся к дверям. Сейчас он заклинал: «Только бы граната не взорвалась здесь, в реанимационной!» До двери было не более шести метров — они показались ему километрами. Наконец он оказался в коридоре. Сделал несколько шагов вдоль стены и немного перевел дух: главное сделано, граната вынесена из реанимационной! Медленно прошел по коридору, каждый его шаг отдавался в ушах. Вот и приемный покой. Дверь, ведущая на улицу, раскрыта настежь, и в помещение врываются снежинки. Славин двинулся к выходу. Прошел маленький коридорчик и оказался на невысоком крыльце. Справа, метрах в двадцати, стояли две милицейские машины и машина «скорой помощи», за ними прятались люди, которые с большим напряжением следили за майором. Он осторожно сошел со ступенек и повернул налево. Владимир Михайлович, еще когда машина, привезшая его в больницу, разворачивалась у подъезда, обратил внимание на чуть запорошенную снегом кучу песка. Славин размахнулся и бросил за нее гранату, а сам упал на снег. Тишину всколыхнул взрыв, а люди, не обращая внимания на то, что еще падали осколки, уже бежали к майору. Он не успел встать, как чьи-то руки помогли ему подняться. Каждый что-то говорил, старался отряхнуть с его одежды снег. Владимир Михайлович отыскал глазами хирурга и спокойно сказал: