Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

Он позвонил в маленькую дверь, примыкавшую к двойным воротам, ожидавшим тех, кто прибывает под фанфары на машине или на «скорой». Порог резко осветился, и в интерфоне раздался женский голос:

– Вы тот полицейский, который звонил?

Эрван припомнил слащавый тон медсестры и решил сыграть в соблазнителя.

– Я всегда держу свои обещания, – промурлыкал он, показывая камере свою карточку.

На другом конце хихикнули и открыли. Поднимаясь по аллее, освещенной прожекторами, запрятанными на лужайках, Эрван настраивался на нужный тон, чтобы убедить дежурную – она там наверняка одна, если только уже не вызвала полицию из Шату. Его карточки с триколором будет недостаточно: учитывая ее клиентуру, клиника, без сомнений, притягивала папарацци, в том числе и прикидывающихся копами. Все, чем он располагал в качестве дополнительного аргумента, – это собственное природное обаяние.

В конце аллеи показался внушительный особняк из песчаника. Охристый фасад с двумя белооконными башенками по цвету напоминал теннисный корт с грунтовым покрытием.

Внутренняя отделка резко отличалась от внешних стен: белоснежная, кричащая, ослепительная. Женщина в белом халате за стойкой расплылась в улыбке:

– Так что вам на самом деле нужно?

– Просмотреть ваши записи за девяностые годы.

– У вас есть судебное поручение? Хоть что-нибудь?

Эрван улыбнулся. Штатские всегда используют неподходящие термины, заимствованные прямиком из сериалов. Иногда это забавно, чаще утомительно. Сыграй в открытую.

– У меня нет ни поручения, ни законных оснований. Даже официального расследования нет. Единственное, в чем я могу вас заверить: это не имеет никакого отношения к вашим сегодняшним пациентам. Интересующие меня факты относятся к девяностым годам и к двухтысячному.

– Какие именно факты? – спросила она, наклоняясь через стойку: халат распахнулся, приоткрывая переспелые груди.

Нет настроения дурачиться: лучше уж вернуться к той роли, которая удается ему лучше всего, – крутой полицейский, которого поджимает время.

– Минимум двенадцать убийств, с пытками, нанесением увечий, эвисцерацией и кражей органов. Убийца использует гвозди и осколки, чтобы превратить своих жертв в африканские фетиши. Если вам нужны подробности, я буду вынужден вызвать вас в управление.

Женщина мертвенно побелела и прикрыла грудь ладонью. Еще чуть-чуть подкрутить гайки, и она дойдет до кондиции.

– Убийца, о котором я говорю, сумел расплодиться, и не исключено, что некоторые из его потомков побывали у вас. Повторяю: я гляну на ваши списки и исчезну.

Медсестра уже встала: по крайней мере, она быстро соображала.

– Зайдите за стойку. Мы можем все просмотреть с моего компьютера.

Он запустил сдвоенный поиск «Изабель Барер-Усено, Грегуар Морван». Нулевой результат. Он попробовал с «Изабель Барер», потом с «Изабель Усено». В паре с отцом это ничего не давало. Падре и психиатр никогда вместе не лежали в «Фельятинках».

Он еще раз проверил даты госпитализации Изабель. Данные Фавини подтверждались: май 1996-го, октябрь 1997-го, июль 2000-го. Эрван провел параллель с историей супружеской четы. Первая ГПТ (госпитализация по просьбе третьего лица: Изабель насильно поместили в клинику) произошла через несколько месяцев после рождения Хуго, старшего сына. Следующая госпитализация, тоже насильственная, за год до появления Ноа. Последний раз, когда ее поместили под надзор, означал окончательный развал семейной жизни и имел место за два года до официального развода.

Перейдя к Грегуару, Эрван заметил, что компьютер предлагает и другие ссылки на имя Усено. Не со стороны пациентов, а со стороны психиатров. Как мог он забыть этот факт? Филипп был директором «Фельятинок». Пренебрегая всеми деонтологическими правилами, он поместил сюда собственную жену. На данном этапе у Эрвана был выбор: сострадательный врач, желающий оставаться рядом с женой, или же доктор Мабузе[99], заперевший ее из садизма, ревности или паранойи.

Но по-прежнему никакой связи с Человеком-гвоздем.

Прежде чем уехать, он набрал имя отца и получил всего два результата: тот лежал здесь в 2004-м и 2007-м (Эрван ничего не помнил о его отсутствии), уже после периода Барер-Усено. Они никак не могли пересечься в Шату.

Час ночи. В этот самый момент Одри находилась в одном-двух километрах от него, в Лувсьене, и обыскивала виллу Бареров. Может, стоит к ней присоединиться? Но разумней оставить ее в покое: пусть уж природа свое возьмет…

Последний поиск, на дорожку… Он вернулся на главную страницу, чтобы проглядеть информацию о самой клинике: история, владельцы, виды деятельности. В отдельной рамочке статья об основателях. Он кликнул по ней и отпрянул. В жизни копа случаются моменты глубокого удовлетворения, когда блуждание впотьмах вдруг вознаграждается. Основателями «Фельятинок» в 1994 году были не кто иные, как Филипп Усено и… Жан-Луи Ласей.

Эрван и мечтать не мог о более универсальной связке: Жан-Луи Ласей, теперешний директор спецбольницы Шарко, той самой, где закончил свои дни Тьерри Фарабо. Сценарий складывался сам собой. Ласей знал Филиппа Усено, как и его супругу Изабель. Они, конечно же, остались в контакте и после ухода первого – после 1998-го никаких данных о нем на схеме не было. Изабель-психопатка услышала о Человеке-гвозде от самого Ласея.

Перед ним возник образ директора спецбольницы, заядлого плейбоя с замашками английского школяра, хотя ему давно перевалило за шестьдесят. Вот уж не думал так скоро с ним увидеться. Эрван даже не стал ждать, пока окажется в машине, чтобы проверить по мобильнику утренние авиарейсы на Брест.

Филипп Усено и Изабель Барер мертвы, а значит, единственный человек на земле, который может ответить на его вопросы, – сам Ласей.

93

– Чтобы пистолет было удобнее держать, я сделал накладку и расширил выемку для магазина. Оружие подходит как правшам, так и левшам.

Жерар Комб назначил ему встречу в восемь утра на паркинге в Эпинэ-сюр-Сен. Лоик не то чтобы с трудом поднялся – на самом деле он с трудом заставил себя лечь. В преддверии своего первого урока стрельбы он не стал принимать никаких таблеток, чтобы с самого рассвета быть в полной форме. В результате он подремал не больше одного-двух часов, и мозг уже превратился в ком пенопласта.

Наставник орудовал полуавтоматическим пистолетом, как если бы имел дело с восьмым чудом света. Он не уточнил название модели, а Лоик не осмелился спросить. Раз уж его рекомендовал брат, стало быть, минимум познаний в данной области гарантирован.