мы зашли в прорабскую, поставили на стол бутылку водки, закуску и сказали: «Хотим отметить нашу совместную с вами работу, завершая практику»; он не возражал и застолье началось, мы только делали вид, что пьём вместе с ним; по ходу беседовали, обсуждали наши строительные дела; когда бутылка опустела, и начальник стал совсем «хорошим», мы раскрыли журналы по практике, прочитали заготовленные заранее отзывы, которые ему понравились, дали ему ручку и попросили подписать и поставить печать, что он без колебания исполнил; правда, сильно пьяный, ставя печать в моём журнале, он с первого раза промазал, поэтому шлёпнул два раза, да ещё оставил жирные пятна на бумаге, что вызвало недоумение у Сабанеева, когда он принимал у меня в институте зачёт; мы пришли в ПТО и сотрудницы сказали, что руководство довольно нашей работой, можно уехать раньше срока («всё равно вас никто не контролирует») и посоветовали сходить к главному инженеру и попросить заплатить за полтора месяца работы. Действительно, мы работали с охотой, постигая премудрости инженерной строительной специальности; Юра и я были работящими; как важно любить работать, и не только любить свою основную работу по специальности, а вообще, любую работу, за исключением какой-то неприятной, к которой не лежит душа; это только в юности, когда порой много приходилось трудиться, мы придумывали разные способы и хитрости, чтобы труд был полегче, или, чего уж, просто сачковать – что было, то было. В дальнейшие годы работая на производстве, мы конечно поняли: одни люди любят трудиться, другие нет. Главный инженер разрешил выписать наряды по 150 рублей каждому и мы, получив деньги, были довольны, поскольку на них не рассчитывали; попрощались с ИТР участка, бригадирами и отправились на станцию ждать проходящий поезд – я до Ростова, Юра – до Армавира и далее до Апшеронска. Юра пригласил меня пожить дней десять в доме его мамы, и я сказал, что скоро приеду. Проведя несколько дней в Ростове, я приехал в Апшеронск к Юре; это были прекрасные десять дней отдыха: небольшие живописные сопки в предгорьях Кавказа, покрытые дубовыми, буковыми, сосновыми лесами, в которых росли дикие плодовые деревья и кустарники: мелкий, но очень сладкий вьющийся лесной виноград, вкусные дикие глуши; собирали мы грибы, мама жарила их на ужин; ходили купаться на маленькую речушку в кристально чистой воде, но мелкую глубиной по колено и шириной около 60 метров; на ночь ставили через всю речку перемёт, а утром снимали с крючков несколько рыбёшек; ловили раков, и я увидел как Юра живого рака брал двумя пальцами за талию; дома поставили во двор широкую кровать и лежали на воздусях в саду, сначала читали, затем спали до обеда; солнце поднималось выше, раскаляло всё вокруг и заливало весь двор совершенно обломовским томлением и ленью; когда не было дождя, приятно было ночью спать в саду под деревом, прислушиваясь к ночным шёпотом и шороху. Естественно, помогали маме на огороде и с приготовлением салата, чистили картошку; собрали в саду чёрный виноград, отнесли две больших корзины на винзавод, выручку вручили маме, а она в ответ поставила бутылку вина к нашему совместному обеду; готовила она чудесно: мы объедались деревенским хлебом, сметаной, молоком и здорово поправились. В доме были большие счёты (отец Юры зарабатывая пенсию, временно работал бухгалтером в городе Шевченко на Каспии) и я впервые научился хорошо ими пользоваться; имелась также хорошая библиотека, и за это время я перечитал Куприна. Однажды мы посетили танцплощадку, где крутили совсем устаревшую музыку, мы пообещали принести новое; у Юры были самые современные пластинки и вообще, он был страстным меломаном; как только в Ростове появлялись, в основном, из-под полы пластинки обычно тбилисского производства (например, музыка из к/ф «Возраст любви», американский джаз с наклейкой «Речь Николая Островского на 3-м съезде ЛКСМ» и др.), Юра тут же, невзирая на свой скудный бюджет, покупал не жалея денег; однажды он единственный из нас успел купить в универмаге на Будённовском пластинки-гиганты чешской студии «Супрафон» с записями оркестра Глена Миллера; одну такую пластинку мы принесли на танцы, эту музыку молодёжь встретила аплодисментами; я много фотографировал, и позже из Ростова отправил в Апшеронск фотографии; мама Юры пригласила мою маму приехать отдохнуть, но это случилось через год, обе женщины подружились и хорошо проводили время; мама Юры писала потом в Ростов, что завидовала кулинарному таланту моей мамы.
Однажды мы поехали в Хадыженск, где проживали дедушка и бабушка Юры, и другие его родственники; старикам было далеко за 80, но дед, например, запросто ошкуривал бревно и выстругивал топором брус; по случаю нашего приезда вечером пришли родственники, было застолье, произносились тосты; утром болела голова, стали завтракать, но у стариков была только холодная мамалыга; я как городской житель смог съесть лишь несколько ложек каши, а Юра опустошил всю миску; мы пошли на садовый участок, где рос виноград, но дед сказал: «Винограда почти уже нет, осень, что найдёте, то ваше, кушайте»; мы обнаружили немного жёлто-золотистого винограда необычайного вкуса, такого я никогда не ел; дед объяснил, что этот сорт называется «мускат ладанный», действительно от него исходил тонкий запах ладана, но больше такого прекрасного винограда я в жизни не встречал; погостили мы два дня и отбыли в Апшеронск; остаток лета я провёл в Ростове.
5 курс. 1958-59г.г.
В сентябре нас снова послали на село, где мы в совхозе собирали сборные щитовые жилые дома; это была интересная работа: сначала разобрались с чертежами и дней за пять собрали первый дом, после чего разбились на звенья по четыре человека и дело пошло – один дом собирали за два дня; довольно скоро все дома были смонтированы и нас, поблагодарив за ударный труд, отправили в Ростов. В первую неделю занятий С.Н.Сабанеев принимал зачёт по практике; посмотрев мой дневник с интересными производственными фотографиями, он подробно расспросил об организации работ на стройплощадке всего завода, особенностях оплаты труда рабочих и проблемах, с которыми нам пришлось встретиться; остался доволен ответами,я получил зачёт. Теперь, поработав на серьёзном строительстве, которое было мне интересно, пообщавшись с рабочими и ИТР, я пришёл к выводу, что профессию строителя я выбрал правильно; мне импонировала возможность самостоятельно принимать решения, которые сразу же на стройке воплощались в конкретные дела, я почувствовал, что умею хорошо ладить с бригадирами и ИТР, меня слушались механизаторы, обслуживавшие стройку, и всё это поднимало мою самооценку; конечно, я сознавал, что многого ещё не знаю, но по сравнению со своими товарищами не выглядел отстающим, и этого было достаточно; наметил себе чёткий
