Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова

Получается такая картина. Сельский хозяин сколько лето не работал, а от того, что земля не удобрена, не вовремя пахалась (например пар), – родила плохо. Продать излишков хлеба нет. Произвести разные починки и свести другие домашние расходы – не на что. Является необходимость уходить на отхожие заработки или искать их на месте. Кто умел за зиму подработать, тот является, мало-мальски, мощным к весенней полевой кампании. Многие же пробиваясь зиму с хлеба на квас – либо остались без семян, либо половину или более земли сдали в аренду…»

Картина такая, что в комментариях не нуждается. Какой же выход видит автор? Естественно, крепкий середняк и другим желает того же пути.

«…Если же пойти на встречу в широком масштабе желающим к выходу на отруба, хутора и поселки с допущением некоторой субсидии для переселенцев и улучшающих земельные участки, – экономическое состояние землепашцев скоро улучшится: не будет частых, произвольных переделов, скидок, накидок, будет возможность заняться удобрением и своевременной вспашкой, т. к. не нужно будет ждать согласия всего общества. У отдельных хозяев явится заинтересованность к улучшенным формам обработки и землепользования, урожаи увеличатся; прибавка хлеба и корма увеличит разведение скота; заведутся молочные хозяйства и т. п. Хозяин с семьей не пойдет на сторону искать работу, а она у него будет всегда в своем хозяйстве и спрос его будет не на заработок, а на продукты производства фабрик и заводов. Крестьянин будет стремиться к просвещению и от него к социализму».

Однако при склонности большинства крестьян к самостоятельному хозяйству далеко не всем оно было доступно. Точнее, очень немногим. Причины были предельно просты: массовая нищета сельского населения.

Из письма

«Я в корне не согласен с теми товарищами которые пишуть, что община есть враг землепользователя, что единственный выход это отруба хутора и т. п. Это только выгодно зажиточным который работаеть не зависимо ни откого сам без всякой спряжки. А нам бедолыгам выйти на хутор тоже кричи караул. Потому что для хутора нужно строится или старую постройку переносить на это нужны средства а у нас нет, да и кроме этого нужно же и землю чем нибудь обработать, для того нужно живой и мертвый инвентарь а его нет. Вот с этих соображений я считаю, что община есть верный выход из тяжелого положения, но только беда наша в том что мы никак не можем понять этого.

Еще ничего тому у кого имеются свои лошади и инвентарь. Но у кого нету этого, то кричи караул. Никому не отдаш с исполу никого не наймеш на такой клочек земли. Когда эти клочки земли находятся один на одном конце села другой на другом конце а третий еще где-нибудь. Вот здесь то объективные условия которые заставляют бедняка погружаться в нищету». (Орфография и пунктуация сохранены.)

На поверхности жизни и вправду суетились горластые лодыри, но среди бедняков большинство тоже были труженики земли, которые хотели работать и работали – сами впрягались в плуг, а иногда обрабатывали поля мотыгами, бывало и такое. Этим, естественно, никакие хутора не светили. Но вы смотрите, что предлагает автор!

«Вот я и предлагаю общества разделить на большие общины которую каждая община сообща бы обрабатывала свою землю на которой легко можно использовать машинизацию „тракторизацию“, и этим самым благосостояние нашей индустриальной промышленности с каждым годом будет крепнуть».

Данное явление известно хорошо, и название его на слуху – это тот самый колхоз, который «глубоко чужд русскому крестьянству».

Вот еще один автор, который предлагает в качестве лекарства идею если и не колхоза, то некоей промежуточной формы.

«А так как с общиной не так скоро покончить мы можем, то предлагаю важную меру – такую что общество само перейдет к улучшенному землепользованию. – Эта мера состоит в том, что т. к. земля государственная, фондовая, то обязать непременно сеять все культуры хлебов всем в одном месте в отдельных клинах, как то: 1) отдельно всем в одном клину озимые рожь, пшеница; 2) отдельно всем яр. пшеница, ячмень, овес; 3) отдельно обязательно просо; 4) отдельно пропашите подсолнух; 5) кукуруза; 6) бурак; 7) картофель. Все это поспевает в разное время. А если сеять будем, как в настоящее время, то все это большей частью погибнет, в особенности у бедноты, потому что трудно усмотреть и устеречь все эти полоски от зажиточных, имеющих много скота граждан».

В основном интерес к хуторам проявляли зажиточные крестьяне, хотя и не всегда. Так, к 1924 году в Городецкой волости Лужского уезда Ленинградской губернии среди отрубников было 12 % бедняков, 58 % середняков и 30 % зажиточных крестьян, а среди хуторян – 20, 54 и 26 % соответственно. Так что к отдельному хозяйству стремились и бедняки, но не все, а инициативные и предприимчивые, те, кто хотел и мог работать.

По подсчетам И. Климина, в середине 1920-х годов около половины крестьян были за участковое землепользование (хутора и отруба). Между тем реальность оказалась гораздо скромнее. На 1 января 1927 года в РСФСР под хуторами было всего около 2 млн дес. земли, а под отрубами – около 6 млн дес., или, учитывая, что земли у каждого такого хозяйства было 8–9 дес., примерно 1 млн хозяйств. Остальные, несмотря на все пожелания, по-прежнему оставались в общине.

Причин тут было несколько, и бедность – только одна из них. Другая – это позиция власти по отношению к крепким единоличникам, которую иначе, как «тихим саботажем», не назовешь. Чем дальше, тем труднее было выделиться отрубнику, а особенно хуторянину, и попробуй пойми, где тут традиционный советский бардак, а где неявная политика.

Во-первых, было очень мало землемеров. К ним выстраивались колоссальные очереди, заявки рассматривались годами, качество работы низкое. Во-вторых, уже в 1924 году Наркомзем в секретных инструкциях предписывал ограничивать и прекращать хуторское разверстание, за исключением совсем уж дальних и неудобных участков. Сочетание бардака и саботажа всячески тормозили выделение. А время шло…

Что вдруг случилось? Почему власть так не полюбила сильного единоличника?

Иван Климин считает, что причиной было следующее: «Возрожденный крестьянин – единоличник, отрубник, хуторянин – мог бы потребовать в дальнейшем не только больше экономической самостоятельности, но и широких политических и социальных прав и свобод, изменения формировавшейся однопартийной политической системы, что противоречило стратегическому курсу большевистской партии на построение социализма, на создание командно-административной экономики, в которой не было места буржуазным рыночным отношениям в стране. Большевики стали жертвовать экономической целесообразностью во имя идеологически-политических принципов, взяв курс на сворачивание роста единоличного хозяйства»[222].

В общем-то правильно, вот только маленькое шулерство с терминами. Интересно, каких политических и социальных свобод мог потребовать хуторянин в дополнение к тем, что уже имел? Не права ругать правительство на Красной площади, мечту советской интеллигенции, а реальных, нужных крестьянину-единоличнику? Какую партию он мог создать, цели которой так уж сильно отличались бы от целей Коммунистической партии? Какой именно экономической самостоятельности, не реализуемой в рамках Советского государства, мог он захотеть?