Промысел Господень. Летописи крови - Евгений Таранцев

Первым из темноты тупика вышел Машруш, за ним проследовал верный пес. Животное втянуло широким носом холодный воздух и мотнуло головой. Дневальщик слегка наклонился вниз, чтобы потрепать зверя по лысой голове. Собака дернула ухом и оглянулась. В тени тупика молча стояли остальные члены команды. Затем, одновременно подчинившись спонтанному порыву, они также покинули убежище.

На другой стороне проезжей части возвышался шпиль небоскреба, последние этажи которого укутывались в рваные полотнища облаков. Редкие окна излучали тусклый свет, перед огромным стеклянным порталом, разделяющим внутреннее пространство холла с внешним миром, неторопливо прохаживалась охрана. В их жестах и поведении читалась напряженность, а на ментальном уровне вампиры улавливали отголоски того, что можно было бы назвать страхом. Но особых иллюзий на счет свиты Ватека посланники Патриархов не питали. Опытные Псы, чьи жизни были наполнены сражениями и сопутствующими им переживаниями боли и страдания как жертв, так и палачей, давно научились абстрагироваться от всего того, что непосредственно не касается самого поединка. Высшей же стадией такого умения было полное неприятие каких-либо эмоций, что позволяло доводить тело и контролирующий его разум до той степени концентрации, когда само время изменяло свой ритм и направление в угоду поединка.

Только Порфир, чье естество по-прежнему в большей части оставалось человеческим, испытывал нечто, доступное только людям. В течение мгновений его дух претерпевал весьма широкий спектр эмоциональных изменений. И только огромным усилием рассыпающейся на мириады самостоятельных частиц воли он приказывал себе идти по намеченной траектории. Он чувствовал, как ментальная трансформация затрагивает и его физиологию, как в организме начинаются процессы, доселе ему неизвестные. Особенно заставляли его нервничать усиливающийся зуд в деснах и желудочные спазмы, порой настолько сильные, что человек с трудом сдерживал стоны, пытающиеся вырваться из горла.

Тем не менее должное случиться неотвратимо приближалось к своему завершению. Четверо персонажей готовящейся драмы и их четвероногий спутник сделали первый шаг к логову Шерхана.

— Они уже близко… — Ватек потер ладони рук, предвкушая скорую забаву.

Он еще не принял решения, как будет вести себя с посланцами Патриархов. Каста Псов, зарекомендовавшая себя слепыми вершителями высшей воли, никогда не вызывала в сердцах остальных каинитов особо теплых чувств. Вызвавшиеся служить только Патриархам, прошедшие необходимые испытания, самостоятельно обрекали себя на жизнь изгоев. Неприязни к ним никто не скрывал, открыто выражая свой страх и порой ненависть к тем, кто не гнушался омывать себя кровью собратьев. Что в условиях ограниченной популяции всегда расценивалось как предательство, карающееся только полным уничтожением. Но Псы никогда не испытывали на себе те муки, которым подвергали оступившихся собратьев, поскольку выданная им индульгенция была тем самым щитом, правом быть над всеми, который служил им верой и правдой многие годы.

Навлечь на себя гнев Псов считалось проклятием страшнее иных мук, могущих выпасть на долю каинита. Многие предпочитали не доводить дело до суровой развязки, добровольно уходя в лучший из миров. Изначально Ватек не знал, как отреагирует на неизбежную встречу с палачами, посланными за его головой. Неоднократно в своей прошлой жизни ему приходилось балансировать на тонкой грани, играя терпением высших сил, но тогда ни разу ему не приходилось иметь дела с Псами. Сложившаяся ситуация так или иначе имела своим следствием противостояние именно с этой категорией существ, встреча с которыми не предвещала ничего хорошего.

Но сейчас неуверенность Шерхана не зависела ни от репутации Псов, ни от его естественного страха перед ними, ни от чего бы то ни было еще. Семена сомнения посеял Терцио.

— Я не понимаю их, — тихо проговорил Спатта.

Он только что поднялся с коврика для медитаций, на котором просидел последние несколько часов. На его лице застыла маска недоумения, как будто бы в своих ментальных поисках Терцио увидел нечто, доселе им непознанное.

— Ян, я в растерянности… — Извиняющийся тон соратника удивил Ватека не меньше, чем самого Терцио, едва не закрывшего рот руками, когда до него дошел смысл им же сказанного.

— Да? — Шерхан с большим усилием подавил желание придать вопросу саркастический оттенок. Получилось весьма убедительно.

— Они… Псы…

— Не морочь мне голову, Терцио. Что ты увидел?

Спатта посмотрел на Ватека, но при этом его глаза сфокусировались на чем-то другом, вряд ли находящемся в одной физической реальности с Яном. Шерхану стало неуютно рядом с Хранителем ауры. Но от его слов зависело достаточно много в данном случае. Игнорировать умение Терцио постигать энергетику реальности было бы весьма опрометчиво. А прослыть слепцом в планы Ватека не входило.

— Ну же! Не испытывай мое терпение!

Терцио перевел дыхание.

— Они боятся тебя, Ян. Псы испытывают неподдельный страх. И они разобщены.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. Рисунок их аур неровен, он лишен целостности. К тому же нити, ведущие к Патриархам, весьма тонки и непрочны.

— Они осознают это?

— Не думаю, иначе бы их поведение было бы несколько другим. Мне кажется, что сейчас Псы действуют как любой другой каинит, напрямую неподвластный контролю Патриархов.

Ватек задумался. Он готовился к встрече с холодными, расчетливыми убийцами, а получил горстку жалких, сомневающихся вампиров с неустойчивой психикой. Это обстоятельство могло коренным образом изменить ход событий.

— Что еще тебе удалось почувствовать?

— Этот человек… о которым ты говорил. Он странный.

Ватек позволил себе усмешку.

— Он по-прежнему не отбрасывает тени?

— Да, к тому же и сапиенсом его назвать можно весьма условно.

— Объясни.

— Его физическое состояние никак не связано с тем, какой рисунок выстраивает его аура. Он очень похож на нас, но это естественное перерождение.

— Такого просто не может быть! Ты противоречишь всем возможным законам!

— Знаю, меня сейчас трудно понять, но я говорю то, что вижу. Разве такое невозможно?

Вампир наслаждался единоличной властью. Но врожденное чувство осторожности все еще держало его в некоторых рамках. Своих детей он также старался держать на поводу, не позволяя буйствовать без должной необходимости. Но вскоре ставшие насущными вопросы пропитания и безопасного жилья поставили его перед необходимостью жесткого выбора между прежней, скрытой от посторонних глаз, жизнью и активными действиями по расширению угодий.

На некоторое время проблему удалось решить за счет вытеснения с оккупированных земель прочих каинитов. Действия в этом направлении были сопряжены с неизбежными конфликтами, но до поры вампиру удавалось осуществлять свою экспансию, оставаясь вне подозрений. Он интриговал, выплетал сложные паутины заговоров, ловко играя на вечной борьбе с сапиенсами. Но такое положение дел не могло сохраняться вечно. Рано или поздно, и это он осознавал весьма отчетливо, все тайное всплыло бы на поверхность.