Так велика моя любовь - Кэтлин Вудивисс

— Eine Fraulein? — Как только он отыскал Илис в толпе, его лицо приобрело пунцовый оттенок. Выставив в ее сторону толстый палец, он прорычал: — Egreifen ihr![54]

Разозленные вторжением в их узкий мирок, мужчины накинулись на девушку, и Илис окатила волна ужаса, когда ее стали буквально раздирать на части. С болью ощутив свое одиночество в этой толпе и беспомощность, она сжала дрожавшие губы и неимоверным усилием воли заставила себя сопротивляться. Она ударила ногой в живот того, кто держал ее. Он скрючился от боли, и Илис почувствовала, что свободна. Заехав кому-то кулаком в лицо, она бросилась вперед, увертываясь от тянувшихся к ней рук. В конце концов от ее одежды остались жалкие лохмотья, прикрывавшие перетянутую грудь. Девушка успела заметить, что Джастин размахивает направо и налево дубинкой в тщетной попытке пробиться к ней. Илис была на грани истерики, когда чья-то рука железной хваткой стиснула ее обнаженное плечо. К ней вплотную приблизилась отвратительная жирная, лоснящаяся рожа. Внезапно перед ее глазами что-то мелькнуло, и словно по волшебству на щеке негодяя появилась красная полоса, на которой сразу же выступили капельки крови. Когда он сообразил, что произошло, в его глазах отразился ужас, рот широко распахнулся, и из глотки вырвался дрожащий вопль.

Острие шпаги опять метнулось, по уже медленнее, так, чтобы за ним можно было проследить взглядом. Оно угрожающе уперлось в жирные складки на горле, заставив обидчика приподняться на цыпочки. Его вопрошающий взгляд обратился на того, кто держал шпагу. Взгляд Илис тоже скользнул вдоль сверкавшего лезвия и поднялся к лицу новгородца. Крик замер у нее в горле, когда она узнала эти зеленые глаза, буравившие ганзейца. Это Максим! Он заговорил на германском, и в его голосе совершенно явно слышалась усмешка:

— Wenn du deine Freunde heute nicht zu deinem Bcgrabnis cinladen wilst, wurde ich vorschlagen, dab du die Dame so schnell wie moglich freigibst, mein lieber Freund[55].

Ганзеец уступил, не имея желания заставлять своих друзей присутствовать на собственных похоронах, и осторожно отвел руки от девушки. Его взгляд словно был прикован к лезвию. Из страха, что при неловком движении острие шпаги проколет его насквозь, он стоял не шевелясь. Единственное, на что он решился, это проследить глазами за девушкой, которая, подчинившись взмаху свободной руки новгородца, спряталась за его высокую фигуру. Спутники новгородца встали за спиной Илис и подняли шпаги.

Толпа заколыхалась, и несколько мастеров взялись за оружие. Шпаги новгородцев зазвенели, плетя вокруг девушки кружево оборонительных ударов. Они кололи и рубили противника, заставляя мастеров отступать.

Наблюдая за сражением, Николас ругал себя на чем свет стоит за то, что не предпринял попытки спасти девушку. Наконец он преисполнился решимости не отдавать ее ни ганзейцам, ни новгородцам. Он ринулся в толпу, расшвыривая всех, кто попадался у него на пути. Выхватив у одного из мастеров его шпагу, Николас приготовился атаковать новгородца и замер в изумлении, встретившись со взглядом зеленых глаз.

— Максим!

— Что, Николас? — с вызовом произнес Максим. — Ты тоже хочешь убить меня?

— Будь ты проклят! — в ярости взревел Николас, который уже понял, что проиграл этот поединок сердец, уступив место более достойному сопернику. — Уводи ее отсюда! — крикнул он, поднимая шпагу.

Максим отпарировал направленный на него удар, выбив шпагу из рук какого-то ганзейца. Но лезвие еще не успело упасть на пол, как перед Максимом возникла широкоплечая фигура. Ганзейские мастера торопливо отступили, когда Густав щелкнул каблуками и отсалютовал Максиму шпагой.

— Фот как! Мы опять встретились, герр Сеймур, — насмешливо произнес он. — Не сомневаюсь, герру Хиллиарду будет интересно узнать, что это были именно фы, но я скажу ему об этом через некоторое фремя. — На губах Густава заиграла самоуверенная улыбка, и он острием шпаги вычертил в воздухе букву X. — Фы глупец, если решили отдать свою жизнь за эту фрейлейн. Фам конец.

Над залом пронесся звук скрестившихся шпаг, и Илис негромко вскрикнула, когда Максим отступил под натиском противника. Подталкивая друг друга локтями и злобно ухмыляясь, ганзейские мастера расширили круг, чтобы обеспечить Густаву свободу передвижения и, следовательно, возможность единолично решить судьбу поединка. Густав уже не раз доказывал им, что, кроме всего прочего, является великолепным фехтовальщиком. Они не сомневались, что он без труда справится с этим выскочкой-новгородцем.

С бьющимся сердцем наблюдая за наступавшим Густавом, Илис спрашивала себя, способен ли Максим защищаться, не говоря уже о том, чтобы победить противника. Он ловко парировал удары и ставил блоки, но достаточно ли этого, чтобы противостоять агрессивному и мощному натиску Густава? А тот продолжал неистово атаковать Максима, заставляя его отступать. Мастера, с волнением следившие за поединком, еще шире расступились, чтобы освободить ему проход.

Илис заметила, как стоявший невдалеке Николас взял за руку Джастина и что-то произнес, указывая рукой на дверь. Казалось, слова капитана взбодрили юношу и подстегнули к действию, потому что он принялся энергично пробираться к выходу. Он схватил с вешалки свой плащ и кафтаны новгородцев и выскользнул наружу. Вытянув шею, Николас пристально взглянул на двоих мужчин, охранявших Илис, и, нахмурившись, кивнул им на дверь. Илис поняла значение его сигнала. Они должны были увести ее отсюда. Прямо сейчас!

— Нет! — простонала она, когда один из них взял ее за руку. — Я не могу оставить Максима.

— Пожалуйста, мадам, — послышался встревоженный шепот. — Мы должны уходить отсюда… ради вашего же мужа!

Всхлипнув, она замотала головой и попыталась вырваться:

— Нет, не пойду! Я не могу оставить его!

И тут раздался резкий голос Максима:

— Иди, женщина! Уходи отсюда!

Илис больше не спорила. Она, хоть и с неохотой, подчинилась его приказу и позволила увести себя.

Густав самодовольно ухмыльнулся, нанеся противнику несколько удачных ударов. Он упорно захватывал пространство, тесня Максима к толпе.

— Фаша liebchen может идти, герр Сеймур, но она отсюда не фыйдет. И фы тоже. Фаш конец близок, очень близок.

— Возможно, герр Густав. Но вы можете и ошибиться.

Оглянувшись, чтобы убедиться, что его спутники уже у двери, Максим встал в другую позицию. С легкостью и удивительным изяществом, которых прежде не было в его движениях, он бросился в атаку. Он больше не ставил блоки, он отказался от парадов[56]— теперь его шпага несла в себе угрозу. На лице Густава промелькнуло удивление, и он обнаружил, что вынужден уворачиваться от штоссов[57]противника. У него возникло подозрение, что до сих пор с ним просто играли. Ему пришлось энергичнее заработать шпагой, чтобы защитить себя, но внезапно, замешкавшись, он пропустил выпад и почувствовал, как шпага Максима полоснула ему щеку.