Диана - Сара Брэдфорд

«Противопехотными минами она занималась с января 1997 года и до самой смерти, – вспоминает Билл Дидс. – Нет сомнения в том, что, заинтересовавшись этой проблемой, она привлекла к ней такое внимание, какое не удалось бы привлечь никому другому». В декабре 1997 года общественность, потрясенная гибелью Дианы, выступила за запрещение противопехотных мин. Сорок стран подписали в Оттаве конвенцию об их запрете. Майк Уитлем вспоминает: «Они никогда не собрались бы в Канаде и не подписали конвенцию, если бы Диана не поехала в Анголу. Жизнью готов поклясться! На этой конференции был официально признан ее вклад в решение проблемы»[554].

Кампания по запрету противопехотных мин придала жизни Дианы новый смысл. В мае она публично призналась в том, что страдала булимией и окончательно ее победила. Она выглядела великолепно. «Из неуклюжего щенка она превратилась в ослепительную леди», – говорил один из ее модельеров, Жак Азагюри. Кэтрин Уокер, которая одевала Диану большую часть ее взрослой жизни, вспоминала: «Период гламура закончился – как и ее брак. Она начала носить мои самые сексуальные вечерние платья… Я никогда не думала, что Диана может измениться так быстро. Когда-то передо мной появилась бледная, слегка пухленькая, нервная девочка. Теперь же она стала стройной, подтянутой, спортивной. Превратилась в перфекционистку, постоянно работала над своим телом, потому что находилась под пристальнейшим наблюдением. Кроме того, это отвлекало ее от тягостных мыслей о печальной судьбе своего брака»[555]. Чтобы поддерживать новый, свободный и независимый имидж, Диана укорачивала юбки, вставала на высокие каблуки, надевала более простые и откровенные платья. Вырвавшись из королевского круга, она наконец-то смогла носить одежду черного цвета – впервые после скандального появления в «том платье» в Гилдхолле.

«Она изменилась у меня на глазах, – вспоминала Мередит Этерингтон-Смит, которая общалась с Дианой с сентября 1996-го по июль 1997 года. – Удивительно, что произошло с ней за это недолгое время. Она принимала по-настоящему важные решения, боролась против применения противопехотных мин – все это было очень серьезно. И так же серьезно относилась к нашему аукциону. Она превратилась в профессионала, меняясь на глазах, по-настоящему выросла». Изменилась даже ее осанка. Исчезли застенчивый взгляд исподлобья и ссутуленные плечи. Она даже перестала грызть ногти! «Она стала более уверенной, превратилась в совершенно другого человека, не в принцессу Уэльскую, а в настоящую Диану»[556].

Но была одна роль, к которой Диана всегда относилась одинаково серьезно, – роль матери двоих сыновей и королевы-матери XXI века. «Ее отношения с сыновьями были поразительно теплыми… Она была очень хорошей матерью[557]. Я боялась, что мальчики окажутся более избалованными, но они никогда не сюсюкали и не вились вокруг нее. Их отношения всегда казались мне исключительно здоровыми и нормальными. Это, безусловно, заслуга Дианы – и только во вторую очередь Чарльза»[558]. «Диана считала, что ей суждено стать королевой-матерью XXI века. Она видела, какое влияние королева-мать оказывает на своих внуков, и чувствовала, что эта роль суждена ей самой судьбой. Она хотела, чтобы Уильям стал королем-демократом, чтобы у мальчиков были друзья, чтобы они понимали свое поколение, были знакомы с политиками – и не только с тори. Принцам нужно было включиться в современную жизнь Британии, а не в ту, какой она была в конце войны. Диана видела свою задачу в том, чтобы помочь сыновьям вырваться из стеклянной клетки дворца, – тогда к моменту восхождения на престол люди будут их знать. Новый король не должен быть таинственным чудаком, выращенным в вате. В нем должны видеть человека[559]. Думаю, Диане хотелось стать влиятельной силой за троном…»[560]

Диана часто подчеркивала свое стремление сделать Уильяма «очень английским королем»: она чувствовала, что кровь Спенсеров может на это повлиять. «Она считала, что из-за разнообразных брачных альянсов они [королевская семья] перестали быть англичанами. „Я родилась в английской семье, – гордо говорила она. – Мы [Спенсеры] куда древнее их“. Она очень гордилась [своим предком] герцогом Мальборо»[561].

Диана не желала, чтобы ее мальчики росли в изоляции, как предыдущие поколения английских монархов – и их отец. Вот почему она настояла, чтобы мальчики, и в особенности Уильям, учились в Итоне. Там они могли найти настоящих друзей – не льстецов и подхалимов. «Диана утверждала: „В Итоне не важно – наследник ты трона или нет. Если ты не популярен, не обаятелен, не интеллигентен или не добился успеха в спорте, то ты никто“. В Итоне Уильям завязал множество знакомств. Диана говорила: „Надеюсь, эти друзья станут им надежной защитой“[562]. Так и вышло. Неудачных фотографий Уильяма очень мало. И знаете почему? Потому что у него есть друзья. Диана все продумала заранее! Она была по-настоящему умной женщиной»[563]. У них были свои деньги, они их самостоятельно тратили – другими словами, она пыталась сделать их жизнь максимально нормальной, насколько это возможно. Они не росли тепличными растениями – это и стало ее главным наследием.

Мередит помогла Диане сформировать новый, современный имидж, свидетельством чему стали фотографии Марио Тестино. Как-то раз он заметил, насколько хорошо Диана выглядит в повседневной жизни – без макияжа, в джинсах, футболке, без протокольной прически: «Знаете, в таком виде вы гораздо привлекательнее, чем в макияже и с залитыми лаком волосами. У вас превосходная кожа, вам не нужна вся эта чепуха. Это несовременно. И украшения несовременны, за исключением разве что небольшого креста с бриллиантами от Тиффани!»

Сноудон уже сделал множество официальных фотографий для аукциона. «Это были отличные фотографии, но мне хотелось показать девушку, которая не побоялась пройти по минному полю. Мне нужна была женщина удивительная и современная». Обсуждая, кто мог бы сделать такие снимки, Диана попросила Мередит подыскать хорошего фотографа: «Я хочу на снимках выглядеть так, как себя чувствую, – женщиной XX века. И еще: я одинокая женщина и должна выглядеть именно так»[564].