Диана - Сара Брэдфорд

Журналисты были настроены весьма скептически и цинично по отношению к миссии Дианы. Привыкшие сопровождать царственных особ в более приятных местах, чем сотрясаемая войной Ангола, они были поражены состоянием столицы страны, Луанды, – улицы завалены обломками и мусором, гниющим под жарким солнцем. Молодой, но весьма опытный военный корреспондент Sunday Times Кристина Лэм с нескрываемым недоверием отнеслась к поездке Дианы. Но принцесса произвела на нее глубокое впечатление. Несмотря на жару и зловоние, Диана прекрасно справлялась со своими обязанностями: она приехала работать и работала. Лэм рассказывала, что Ангола оказалась одной из немногих стран мира, где люди понятия не имели, кто такая принцесса Диана. Тем более удивительно было видеть, какое воздействие она оказывала на людей, лишившихся ног и рук в результате взрывов противопехотных мин. Лэм писала: «Сотрудники Красного Креста возили нас из одного госпиталя в другой, и в каждом мы наблюдали все более ужасные и душераздирающие сцены. Мы видели живые скелеты без рук и ног, трупы с оторванными головами – страна была буквально начинена противопехотными минами. Многие травмы выглядели настолько чудовищно, что я не могла на это смотреть – а ведь за моими плечами уже был опыт работы в странах третьего мира. Диана ни разу не отвернулась. У нее было то, что я чувствовала только рядом с Нельсоном Манделой, – ее окутывала некая аура сочувствия. Люди тянулись к ней. Она дарила истинную и абсолютно искреннюю надежду тем, кому, казалось, уже не для чего жить»[544].

Диана настояла на том, чтобы поехать в Уамбо и район Куйто, где после войны остались огромные минные поля. Телерепортер Сэнди Галл был поражен смелостью Дианы. Он бывал в Афганистане и знал, насколько опасно ходить по «разминированной» территории. Незадолго до того как поездка Дианы в эту «адскую бездну» была согласована с официальными кругами, журналисты The Times и Daily Telegraph обедали с министром, лордом Хоувом. Тот, как и все представители британских правящих кругов, весьма критически отнесся к поездке Дианы в Африку и назвал ее вмешательством во внешнюю политику Великобритании. Раздражение министра вызвал повышенный интерес, проявляемый к этому визиту Дианы. «Поскольку она оскорбила правительство тори, то любые новости о ее поездке по Анголе приобретают двойную, а то и тройную ценность»[545]. Когда Дидс рассказал Диане о выпадах Хоува, принцесса назвала министра идиотом. Перед камерами она была более дипломатична: заявила лишь, что ее поездка носит сугубо гуманитарный, а никак не политический характер.

К этому времени Кристина Лэм прониклась истинной симпатией к Диане. От былого недоверия не осталось и следа. «Эта женщина не строила из себя Флоренс Найтингейл и ни разу не работала на камеру», – писала она[546]. «Однажды мы посещали госпиталь в Уамбо. Фотографы сделали снимки и возвратились в свои отели с кондиционерами, чтобы отправить материал в редакции. Я осталась. Диана была уверена, что журналистов уже нет. Она села рядом с постелью Хелены Уссова – семилетней девочки, получившей тяжелое ранение в живот, – и просто молча держала ее за руку. Когда Диана ушла, девочка, превозмогая боль, спросила у меня: кто эта красивая женщина – ангел? В конце поездки по Анголе Диана сказала, что самым сильным впечатлением для нее стала эта тяжело раненная малышка»[547].

В середине июня Диана выступила в Лондоне на конференции, посвященной проблеме применения противопехотных мин. Конференцию проводила группа по борьбе с этим видом вооружений при Королевском географическом обществе. Председательствовал лорд Дидс. Он же помог Диане составить план выступления. По совету Майка Уитлема Диана подготовила карту расположения минных полей. Карта, утыканная булавками с красными головками, висела в углу гостиной Дианы в Кенсингтонском дворце.

Тем летом Диана решила совершить еще одну филантропическую поездку. 10 августа под эгидой норвежской благотворительной организации она на три дня отправилась в Боснию. Ее сопровождали Билл Дидс и Пол Баррел, который к этому времени стал тенью принцессы. Они вылетели в Боснию на частном самолете филантропа и мультимиллионера Джорджа Сороса. В Сараеве к ним присоединились два американца – Джерри Уайт и Кен Резерфорд. Они сами пострадали от противопехотных мин и теперь решили посвятить жизнь борьбе с этим злом. Уайт потерял одну ногу, Резерфорд – обе. Когда они неловко забирались в «лендкрузер», Диана повернулась к ним и пошутила: «Можете отстегнуть ноги, ребята!» Ее слова сразу же разрядили обстановку, американцы почувствовали себя совершенно свободно в обществе царственной особы[548]. Баррел, который принимал самое активное участие в подготовке благотворительных поездок, записал очень важные слова Дианы. Жертвы противопехотных мин точно помнили, где и когда с ними произошло несчастье. Когда они разговаривали, Диана обронила: «Мое несчастье случилось 29 июля 1981 года…»[549]

Положение Баррела при принцессе очень удивляло Дидса. «В Боснии мы остановились в отличном новом отеле. Наши комнаты располагались напротив – через коридор. Утром я вышел из своего номера и столкнулся с Баррелом, который только что принес ей завтрак. Я спросил его: „Вы спускаетесь? Давайте позавтракаем вместе“. Он кивнул: „Конечно!“ Я спустился, позавтракал, поднялся к себе и увидел, что Баррел сидит возле дверей номера Дианы. У него был очень сосредоточенный вид. Я спросил: „Мне казалось, вы собирались позавтракать, не так ли?“ Он раздраженно ответил: „Управляющий ворвался в ее номер, чтобы спросить, нравится ли ей этот новый отель“. „Ну что ж, это очень по-европейски“, – пожал плечами я. Но Баррелу это не понравилось. Он сказал, что будет сидеть у ее дверей, пока она не оденется и не подготовится к работе. Он был преданным ее защитником»[550].

В последний день поездки они осматривали развалины Сараева. «Город страшно пострадал во время боснийской войны. Сараево постоянно обстреливали и бомбили. Многие расчищенные участки были превращены в кладбища. Диана увидела женщину, сидевшую на могиле сына. Она подошла к ней и молча обняла. Женщины без слов поняли друг друга…»[551]Похожий случай произошел чуть раньше, когда Диана встретилась с молодой вдовой: ее муж погиб от мины, отправившись на рыбалку. «В такие моменты не нужен был переводчик. Они почти не разговаривали – между ними происходило нечто иное, необыкновенное. И я уверен, после встречи с принцессой молодая женщина воспряла духом».

Диана обладала уникальным даром безмолвного сочувствия. Дидс поражался тому, как могут в ней уживаться сразу два человека: «Все это происходило в разгар романа с Доди Аль-Файедом»[552]. Та же самая Диана, которая безмолвно обнимала безутешную мать на сараевском кладбище, через несколько часов хихикала в самолете, рассматривая таблоиды, наперебой описывавшие ее новый роман. На борту самолета Диана обсуждала с Дидсом возможность выступить на конференции в Осло, в ходе которой планировалось потребовать полного запрета противопехотных мин. «Будьте осторожны, – предостерег ее Дидс. – Это уже политика». «Я собирался написать ей речь… Хотел помочь обойти политические вопросы, но в то же время потребовать полного запрета мин»[553]. На борту самолета Диана произнесла тост: «За следующую страну, в которую нам предстоит поехать…» В октябре она собиралась посетить Камбоджу и Вьетнам. Ей не суждено было побывать ни в Осло, ни в Камбодже, ни во Вьетнаме… В августе 1997 года ей оставалось жить всего двадцать один день…