Шелковая императрица - Жозе Фреш

канатами мышц. Его пересекали несколько шрамов, а сквозь один сосок было продето бронзовое кольцо. Седина его длинных белых волос, завязанных узлом на макушке, сильно контрастировала с моложавым, гладким лицом, тонкими, резкими чертами, в которых не было ничего старческого.

Человек показался Рагуле похожим на йога, кому наставники Хинаяны доверять не советовали. Молодой монах мало знал о мистических учениях и обычаях, включающих умерщвление плоти и странные ритуалы, которые порой можно было наблюдать на улицах Ванараси.

— Приветствую тебя! — спокойно произнес этот странный человек.

— Где я? — Его спокойствие передалось Рагуле. Он все еще чувствовал, как топорщится член, и пытался одернуть одежду или прикрыть выпуклость рукой.

Однако незнакомца это, похоже, совсем не смущало. Он улыбнулся:

— Ты попал на совершение тантрического таинства! Судя по всему, у тебя есть способности! Как тебя зовут?

— Рагула. Как сына Будды. Я буддийский монах.

— Тебе понравилось то, что ты делал? Что до меня, я в восторге от тебя, мой маленький Рагула! — воскликнула женщина, обнимая его.

Расположение этих людей помогло Рагуле окончательно расслабиться, а потому он ответил с полной искренностью:

— Мне тоже понравилось! Я как будто вступил на путь Освобождения… Знаете, того самого Великого Освобождения, о котором говорил Гаутама, прежде чем отправился в Паринирвану! Я представления не имел, что это такое! А сейчас я, кажется, начинаю понимать…

— Ты еще не достиг истинного познания! — улыбнулся тантрист. — Но, несомненно, быстро достигнешь, если будешь проявлять такое же рвение. Согласно нашим правилам, мы должны любого принимать с радостью, чтобы показать истинное счастье соединения. Мы делаем это раз в неделю с целью приблизиться к состоянию Освобождения. Это наилучший способ понять, что такое Суньята.

— Ты говоришь об «универсальной пустоте», которая столь трудна для понимания человека? — удивился юный монах.

— Да! В отличие от обычных представлений, мы утверждаем, что Освобождение достигается через чувственную свободу. Наши враги, мучимые завистью, обвиняют нас в проведении жестоких и отвратительных обрядов, в то время как мы ограничиваемся соединением с многочисленными божествами, известными под именем сиддхи.[46]

— Мои наставники учили, что Суньяту можно обрести лишь путем медитации и молитвы… Но о каких божествах ты говоришь? — поинтересовался Рагула, у которого к этому времени отчаянно заболела голова, а все тело, от макушки до пяток, постепенно впадало в состояние сладкого оцепенения, вызванного действием наркотика.

— Индра, Яма, Мара, Шакти, Махакала и, конечно, Ганапати: бог-слон! — воскликнул йог.

— Но все это боги древних религий, а ведь Блаженный требовал, чтобы мы отреклись от них! — слабо возразил Рагула.

— Пойми, мой молодой друг, тантрическое учение не отвергает никаких богов. Все они суть одно!

После этого возвышенного рассуждения тантрист вдруг снял свои широкие белые штаны, продемонстрировав огромный, раздувшийся и напряженный член, украшенный жемчужным ожерельем, оплетавшим выпуклые синеватые вены.

— Что такое сиддха? — с трудом проговорил ошеломленный Рагула, пытаясь бороться с настигающим его помутнением разума.

— Этот человек и есть сиддха, что значит «совершенный», «святой»! Его зовут Люйпа! Он первый среди нас! — пылко воскликнула женщина, указывая на тантриста.

Его невероятный инструмент казался чудовищным божеством, лишенным глаз, рта или носа, принявшим форму одной из статуй-столпов древнего храма, какие монах Малой Колесницы несколько раз посещал.

— Ты — святой архат, как те, о которых рассказывал Будда? — Рагула находился уже на грани обморока.

— Да! Он уже не просто человек, но еще не божество! — уверенно ответила нагая красавица.

— Но почему в таком случае у тебя волосы длинные, как у женщины?

— Так нужно для тех, кто прожил уже десять тысяч жизней, прежде чем достичь стадии Освобождения! Мы, последователи тантры, — иные, мы предпочитаем сокращать избранные нами дороги! — воскликнула женщина, которая, казалось, знала ответы на все мыслимые вопросы.

— Если ты осмелишься отказаться от Пяти Защит, позволишь себе взлететь, умереть, опьянеть, отвергнуть предписания, тем вернее ты достигнешь божественности! Тот, кто во всем соглашается и следует правилам, не увидит мир в его истинном обличии и не узреет Освобождение! — добавил Люйпа глухим, утробным голосом.

— Но не противоречит ли это законам и запретам Винайяпитаки? — усомнился Рагула.

— Когда стоишь перед колесом, ты должен принять решение: повернуть его направо или налево. И в том и в другом случае верхняя точка колеса окажется внизу, и наоборот. Тот, кто осмелится идти туда, где не ходят другие, непременно станет сильнее всех!

Идти туда, где не ходят другие!

Вот она, та фраза, от которой Рагула уже не смог избавиться.

Позже ему не раз казалось, что она проникает в его голову и он разделяется на две половинки: одна из них становится глуха и слепа, пока слышит назойливый рефрен, другая же выделывает невероятные вещи и строит сумасшедшие планы, каких в обычном состоянии никому не выдумать. А когда последняя устает безумствовать и засыпает, просыпается другая, ничего не понимающая, медлительная и верящая всему, что скажут. Рагуле отчаянно хотелось собрать себя воедино.

— Посмотри, что я сейчас сделаю, и хорошенько запомни! — Внезапно Люйпа резко возвысил голос, вытаскивая за уши из стоявшей на полу дорожной сумы белого кролика.

Одним ударом он оторвал голову животного, на глазах потрясенного Рагулы поднес к губам, словно флягу, тело, из шеи которого толчками била кровь, и стал ее пить. Когда йог оторвался от этого ужасного сосуда, на лице его осталась красная маска.

Рагула издал вопль ужаса.

— Ты не должен бояться! Поклянись мне, что в будущем ты не станешь кричать!

— Давай, малыш Рагула, поклянись! — подбадривала его женщина.

— Я клянусь, клянусь! — выдавил юноша, и мрачный ритуал завершился.

Несмотря на отвращение, испытанное при виде кровавой жертвы, Рагула быстро понял, что хочет вновь и вновь переживать новое наслаждение, снова превращаться в комок кипящего желания и достигать небывалого восторга. Он много раз приходил для участия в чувственном таинстве. Вдыхая опийные пары, наблюдал за тем, как совершают обряд Люйпа и смуглая женщина. Как сквозь туман, он следил за их позами и приемами, запоминая новое знание. Он ощущал себя учеником, осваивающим секреты мастерства.

— Мы соединяемся, чтобы достичь состояния Майтхуны — это союз наслаждения и радости между Самата и великим счастьем Махашукха! — пояснял Люйпа в промежутках между стонами, а тем временем пухлые губы женщины втягивали его гигантский член до первого витка жемчужного ожерелья.

Единственное, что огорчало юношу, — за каждое чудесное воспарение в экстазе он расплачивался ужасной болью; голова, казалось, раздувалась вдвое, глаза было трудно открыть, во рту становилось мучительно сухо. Наконец он пожаловался на это Люйпе.

— Это потому, что ты еще не посвящен, — засмеялся тот. — Так ты хочешь приобщиться к моему учению?

После утвердительного ответа он