Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Да я даже прямо сейчас отдам! Вот, Билли, забирай, – смутившись, забурчал тот, вытаскивая упомянутую деталь туалета из своего свертка с одеждой, принесенного Эрнестой, и протягивая приятелю. – Ты извини, насчет штанов-то и впрямь неловко вышло… Забирай, я себе другие потом куплю.

– Ладно, – смягчился и Ньюман. – Эти пусть твои будут, мне все одно велики – лучше уж завтра купим, как капитан сказал. А сапоги твои я спрятал в кладовой на четвертом уровне, между мешками с бобами и бочкой солонины, знаешь, где это? Пошли уж, покажу…

– Какая у вас самая заветная мечта, мэм? – разнежившись от тепла и уютного чувства безопасности, полюбопытствовал Карлито. Эдвард, краем уха уловив этот вопрос, с легкой досадой осознал, что ждет ответа чуть ли не затаив дыхание.

– Самая заветная, говоришь… – нахмурившись, отозвалась Морено. – Из реально осуществимых или любая?

– Ну… Лучше, конечно, из реально осуществимых, – подумав, честно отозвался мальчишка. – А то что ж мечтать без толку?

– И то верно, – заметно более серьезным голосом, нежели полагалось человеку, выпившему столько эля и грога, тихо и даже с какой-то горечью согласилась девушка. – Ну, слушай, раз уж спросил. Когда я совсем еще маленькой была – лет шести–семи, не больше – мне мой отец рассказывал про испанские галеоны. Ну, видал же, такие, старого образца, тяжелые, из мореного дуба, с тремя рядами пушек, с осадкой футов в десять… чтоб ни в один наш порт не зайти, и кренговать их трудно, и скорости в них нужной, может, и нет – а только огромные они и красивые, черти, настолько, что любой другой корабль рядом с ними яликом без весел покажется. Все–таки и у голландцев, и у англичан это дело на поток уже поставлено – а у испанцев каждый галеон ни на какой другой не похож…

– Ну, знаете ли, это уж как посмотреть, – задумчиво пробасил из противоположного угла Макферсон. – Другого такого красавца, как наш «Попутный ветер», век искать будете и не сыщете!

– Возможно, я и не спорю, – махнула рукой Эрнеста. – А только в детстве была у меня одна мечта: раздобыть огромный–преогромный галеон, размером с целый город, и на нем бороздить моря, максимум раз в год сходя на сушу – ну, чтоб запасы пополнить и деньги за добытое добро выручить.

– Вот безо всяких гадалок и прочей чертовщины скажу – это в тебе твоя испанская кровь тогда говорила, – весело заметил Рэдфорд, хлопнув ее по плечу. Морено слабо улыбнулась, но в глазах ее застыло все то же тоскливое выражение.

– Сеньорита! – неожиданно для самого себя почти выкрикнул Эдвард. – Сеньорита, вы сказали, что это была ваша самая заветная мечта из осуществимых. А если брать в целом?

Эрнеста медленно подняла на него тяжелый взгляд – Дойли, вздрогнув, едва нашел в себе силы не опустить глаза. Медленно, с трудом он поднялся на ноги, добрался до стола и уже потянулся за обязательной для расспросов кружкой, когда Морено вдруг с размаху накрыла ее горлышко ладонью – на дне, как он успел с удивлением заметить, оставалось еще около трети напитка – и глухо, в пустоту уронила:

– А в целом – разыскать самого морского дьявола, или как его там кличут – и продать ему душу. В обмен на то, чтобы он воскресил моих родных…

– Кабы он для начала еще и существовал, совсем складно получилось бы, – проворчал Морган себе под нос, но слегка притихшие от такой неожиданной откровенности матросы гомоном своих голосов больше не заглушали его – поэтому саркастичное замечание рулевого прозвучало так, как будто было сказано громко и для всех. Эдвард, побледнев от ярости, обернулся ему навстречу – и неожиданно оказался не один в своем негодовании.

– Мистер Морган! – резкий окрик Рэдфорда прозвенел подобно удару бича надсмотрщика на плантации. – Жду ваших немедленных извинений – а затем убирайтесь вон и не показывайтесь мне на глаза, пока не протрезвеете достаточно, чтобы следить за своим языком!

– Не за что мне извиняться, да еще и перед этой… – с привычной злостью, но изрядно оробев от внезапной отповеди обычно снисходительно к нему относившегося капитана, проворчал Морган. Рэдфорд молчал, сверля его взглядом, полным непререкаемой уверенности в исполнении своего приказа, и, подумав несколько секунд, рулевой сдался, с неохотой поднимаясь из–за стола:

– Ладно, ладно! Извините, мисс Морено, я был неправ: морской дьявол действительно существует.

– Извинения приняты, – совершенно спокойно, почти равнодушно ответила Эрнеста и, повернув к Рэдфорду голову, негромко поинтересовалась: – Джек, в честь сегодняшнего праздника могу ли я попросить тебя об одолжении?

– О чем хочешь, – заверил ее капитан, переглянувшись с тревогой наблюдавшим за ними обоими Генри – юноша, с непривычки осоловев от выпитого, уже плохо понимал, что происходит, и лишь недавняя вспышка ярости Рэдфорда, очевидно, вывела его из счастливого полузабытья, заставив вернуться на грешную и порой враждебную землю.

– Благодарю, – слабо, но искренне улыбнулась Морено, вставая из–за стола, и совершенно уверенным шагом направилась прямиком к тому месту, где сидел Морган. Место напротив него оказалось занято, но бывший на нем доктор Халуэлл, поймав всего один взгляд девушки, моментально вскочил и пододвинул ей свой табурет.

– Пожалуйста, мэм, садитесь, – почти с суеверным ужасом прибавил он при этом. Эрнеста с усмешкой потрепала его по руке:

– Большое спасибо, я ненадолго. Вас не затруднит передать мне вон тот кувшин? – получив требуемое, она до краев налила искрящийся ром в пустую кружку, стоявшую перед рулевым, и, не присаживаясь, облокотилась на стол обеими руками – так, чтобы ее глаза оказались напротив глаз Моргана.

– Итак, господин рулевой, капитан позволил мне решить это дело так, как я пожелаю, – очень тихо, спокойно и четко проговорила она. – Вы можете сейчас никуда не уходить, если сыграете со мной в эту игру. Один вопрос вам задам я, а другой – вы мне; так будет честно. Согласны?

– Мне нечего спрашивать у вас, – прохрипел Морган, прожигая ее исподлобья злыми глазами. Эрнеста хищно и недобро оскалила белые ровные зубы:

– Вам совсем не интересно что-то узнать обо мне? Вы еще более удивительный человек, чем я думала.

– Только одно, – подтолкнув кружку в ее сторону, буркнул недовольно Морган. – То, о чем все остальные боятся спросит и скромно отводят глазки. Вы действительно считаете нормальным то, что вы тут живете, одеваетесь, как бывалый моряк, командуете матросней и каждый день трясетесь, что они вспомнят от том, что у вас под штанами и рубашкой, а? Вам настолько неохота признавать, что рано или поздно все–таки придется осесть на суше, лечь под кого-нибудь и носить в брюхе последствия этого?! Кого вы пытаетесь обмануть – нас или себя?

– Никого, мистер Морган, – все так же спокойно пожала плечами Эрнеста. – Отвечая на ваш вопрос: нет, я не считаю свою жизнь подходящей для всех женщин этого мира, но меня она более чем устраивает, поскольку иной я никогда не знала и едва ли узнаю впредь. Я никогда не думала о замужестве и не хочу думать о нем, потому что нет смысла размышлять о том, чего никогда не будет. – Не отводя глаз, она сделала глоток из кружки и передвинула ее на прежнее место. – Мой черед.