Мне хорошо, мне так и надо… - Бронислава Бродская

что совсем бедных-несчастных там не водилось. В школе Оливье много шалил, вечно возился с ребятами на переменах. Они боролись, бегали в кусты прятаться, громко орали. Иногда их каверзы вовсе не были такими уж невинными. Младшую школу Оливье почти не помнил, а его средняя школа была похожа на кирпичную крепость, увитую плющом. Колледж, в который Оливье поступил в 11 лет, частный католический, на котором настоял дед, он же и платил за обучение. Мама, видимо, не возражала, а отца не спрашивали. Обо всех этих нюансах Оливье тогда не задумывался.

Школу Оливье не очень-то любил, вернее так: всё, что касалось ребят, его страшно развлекало, все их каверзы, шалости, хитрости, розыгрыши. А вот сама учёба всегда казалась скучной. Он учился не просто хорошо, он был отличником по всем предметам, которые считал слишком для себя лёгкими. Скорее всего он и баловался только потому, что хотел себя как-то развлечь. Находились учителя, которые только и делали, что хотели доказать, что не такой уж Оливье умник. Иногда им это удавалось, но редко, да и то ребята-одноклассники прекрасно видели, что учитель задаёт Оливье вопросы не по программе, а по материалу, который он и не мог знать. Получалось несправедливо и учитель выглядел некрасиво. Оливье блестяще учился, но зубрилой не был, то есть он читал не больше других, не углублялся в дебри наук, не старался быть эрудитом, просто его природные способности сильно превосходили средние, и уроки, на которые другие мальчики тратили часы, занимали у него 20–30 минут. Он быстро читал, быстро думал, быстро находил ответы на все вопросы. Дедушка его баловал, гордился успехами, бабушка и мама в учёбу мальчика почти не вмешивались. До конца колледжа Оливье был вполне послушным, живым, доброжелательным ребёнком, но в конце колледжа решительно заявил деду, что католических школ с него хватит, и он теперь будет ходить в самый обычный лицей, где есть девочки. Дедушка, считая, что он всё понял, спросил внука: «Тебе девочек не хватает?» – «Нет, – ответил Оливье, – дело не в девочках, есть более важные вещи». Спорить с ним не стали. Оливье пошёл в публичный лицей, недалеко от дома. В любом случае в Юккле все школы были первоклассными. В лицее он учился также прекрасно, в старших классах учёба вообще отошла у него на задний план. Зато он стал ходить по кафе, а получив на 16-летие маленький мотороллер, стал ездить в город, до позднего вечера засиживаясь в кафе. В пивные он тогда не заходил, но они с ребятами сидели на террасах, слушали джаз на Саблоне, шли в квартал Маролль, снова садились за столики, к которым подходили со своими импровизациями трубачи и саксофонисты. Оливье просачивался в знаменитый кабак Флер о Папье Доре, где со сцены читали свои стихи поэты, здесь же выставлялись картины художников-новаторов. У Оливье появились новые друзья, постарше его, которые угощали его сигаретами с марихуаной. «Эй, а где ты живешь, парень?» – спрашивали его. Нормальный вопрос, но когда Оливье отвечал, что в Юккле, лицо спрашивающего вытягивалось и каменело. Больше к нему не обращались, и Оливье внезапно понял, что есть социальные различия между людьми. Он для всех чужак, богатый и праздный барчук, с которым не очень-то хочется иметь дело. Юккль – это гетто богачей, зачем с ними связываться, они всё равно ничего в жизни не понимают. Оливье было обидно, но как он ни старался быть как все, его по-настоящему в компанию не принимали, Юккль с большим домом в саду был позорным несмываемым клеймом. Врать Оливье считал ниже своего достоинства. Домой он возвращался ночью, дед с бабкой спали, а мать, чувствуя запах марихуаны, принималась его ругать, грозилась пожаловаться деду. Да что ему был тогда дед. «Я ему скажу, чтобы денег тебе не давал!» – кричала она. «Да, не нужны мне ваши деньги!» – гордо отвечал Оливье, в глубине души не веря, что дед лишит его карманных денег. Отец с ними уже давно не жил, уехал в Америку, и вроде неплохо устроился в Калифорнии. Оливье было 18 лет и ему надо было что-то решать. Отец изредка ему звонил и приглашал приезжать учиться. Об этом следовало подумать. В Брюсселе ему всё внезапно надоело: саксофонисты Маролля, чопорные дедушка с бабушкой за ужином, мамины подружки, весело болтающие в гостиной за рюмочкой ликера. Милое буржуазное существование с карманными деньгами, обеспеченностью и скукой. За него всё уже было распланировано: хороший университет, где дедушка был одним из попечителей, карьера врача или юриста, потом его познакомят с девушкой из хорошей семьи, их дети будут ходить в тот же католический коллеж, что и он. Сытая тусклая жизнь. Оливье решил ехать к отцу. Мать не возражала, запах марихуаны её здорово пугал. Дед бушевал, кричал: «Как ты хочешь, чтобы он жил с этим проходимцем?» Странно, он никогда раньше не слышал, чтобы близкие плохо говорили об отце, о нём вообще не говорили. Впрочем, Оливье было уже неважно, что там кто говорит, он ехал покорять Новый свет, потому что ему надоело быть маминым способным мальчиком, дедушкиной гордостью и бабушкиной радостью. Его вдруг потянуло к отцу, совершенно в сущности незнакомому человеку, сильно отличающемуся от обитателей Юккля, который таких как отец отторгал.

Как познакомились отец с матерью Оливье толком не знал. Вроде в начале 60-х они встретились в каком-то дешёвом отеле для студентов. Все тогда увлекались почти бесплатными путешествиями по Европе автостопом. Они поженились, хотя странно, как это бабушка с дедушкой приняли студента-инженера без гроша за душой в свою семью. Видимо, мать была влюблена и настояла, чувствуя себя бунтаркой. Да, как потом оказалось, они его, этого Алена, и не приняли. Какое-то время родители вроде снимали жилье, но потом мать переехала в Юккль, видимо, у родителей начались нелады. Отец, насколько Оливье помнил, в доме дедушки и бабушки появлялся редко. Куда-то уезжал, работал за границей. Когда он стал ходить в частный колледж, отец совсем перестал приезжать, родители расстались. Мама не говорила о нём плохо, и когда маленький Оливье спрашивал, почему папа с ними не живет, она отвечала, что они с папой просто разные люди, и что теперь у каждого из них своя жизнь, но отец его любит. Странное детство, когда дедушка почти полностью занял папино место, а папа устранился.

Отец, худощавый нестарый мужчина в джинсах и спортивном пиджаке встретил Оливье в Лаксе, огромном аэропорте Лос-Анджелеса. Сутолока, эскалаторы, лифты, многоэтажные стоянки для автомобилей. Оливье почему-то сразу понял, что