Метаморфозы. Новая история философии - Алексей Анатольевич Тарасов

интереса – сетевого или кланового. И вообще, «внешние» по отношению к производству цели уже даже не придумываются. Единственная альтернатива одному техническому проекту – другой, не менее сложный (например, полёт на Марс, освоение Марса и т. д.). Понятие «политики» (как принятие решения людьми, требующее их участия, вовлечённости) здесь полностью вписывается в понятие «управления» как своей высшей сферы. Управление вообще (в отличие от политики) является «эволюционным» по определению!

Именно об этой стороне «социализма» Ф. Ницше писал, что «социалистическая доктрина едва скрывает «добровольное отрицание жизни»; люди и народы, которые создают такое учение, не могут не ошибаться. Как я был бы счастлив, если бы несколько грандиозных экспериментов доказали, что жизнь в социалистическом обществе отрицает себя, обрубает свои корни»[240].

Не только Ницше, но и А. Эйнштейн, Б. Рассел, А. Щвейцер и многие другие предупреждали об опасностях технического прогресса. Поворотный момент, с точки зрения В. А. Кутырёва, наступает, когда тревогу начинают выражать массы, рядовые люди. Он критиковал М. Мамардашвили за «элитарный» подход. Считал, что нам нужен не «элитарный», а как раз «массовый» подход, необходим переход «от Платона к Аристотелю» в новом обличье. Кутырёв сам был «человеком из народа».

В этом смысле довольно двусмысленным оказывается ленинский «гностицизм», выражающийся в идее о том, партия есть авангард революции. В. И. Ленин вообще критиковал «эволюционизм» – философию, не просто популярную, но даже господствовавшую в то время (1914 г.) среди европейских социал-демократов. Он же писал, что «марксизм отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, – а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партии, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[241].

Кутырёв в 1990 году пишет о том, что «нужно перейти к массам», то есть к эволюции. Именно в этом смысле он выступает за «эволюцию»! Или, как иными словами он поясняет свою мысль, «нужна революция, но не разрушительная, а созидательная! Революционность в том, чтобы предложить альтернативу развития!»[242] Это необходимость «ненасильственного типа революционности». Надо перейти от Ветхозаветного к Новозаветному социализму. Если этого не сделать, то мы получим социализм в том его виде, как его понимает, например, Китай с его одиозной системой социального кредита, который они, кстати, тоже называют «эволюционным социализмом». Но это всё «ветхозаветный социализм». Технократический. При нём «система» всё время оптимизируется, оптимизируется, пока не достигнет тем самым «социализма». Но это и есть «новационизм», поскольку в объекте нужно различать саморазвитие и реальное развитие (эволюцию). Анализу данного различия в том числе посвящена следующая за анализируемой здесь книга В. А. Кутырёва «Естественное и искусственное: борьба миров» (1994). Но его истоки можно увидеть как раз в социально-политическом анализе данной работы.

Научно-технический догматизм

Но ведь есть ещё и научный, теоретический и технический догматизм! В этом сегодня главная опасность. Слово можно критиковать. Цифры – нет. Но философия по определению есть «анти-догматизм», в том числе, а сегодня даже в первую очередь, научно-технический! Ведь наука и техника сегодня стали «идеологией», как это определил Ю. Хабермас. Не случайно Б. Фаррингтон в своей работе «Наука и политика в древнем мире» подробно показал, что в этом был один из главных посылов вообще возникновения философии в Древней Греции и её религиозного развития в Средние Века, было то, как остановить развитие науки[243]. Философы прошлого были гораздо дальновиднее нас! Например, Сократ начал своё мощное движение как восстание против ионийского материализма. Сегодня проблема в том, что, как показывает, например, во всех своих работах С. Фуллер, наука заняла место религии.

Более того, развитие науки, не даёт каких-либо преимуществ и в преодолении мифологичности сознания. Этот параметр неотъемлем от человека и меняется только по форме. Теологические науки, научная теология. «Учёные готовятся познать бога. Мне страшно за него» – говорил Ст. Ежи Лец. «А у меня нет слов», – добавлял В. А. Кутырёв…[244]

Причина в том, что люди «слишком привыкли иметь дело с «готовыми направлениями», с концептуально оформленными односторонностями, а [не] рассматривать тенденции самой реальности, различая среди них положительные и отрицательные, формир[уя] сознательно[е], то есть избирательно[е] отношени[е] к ним…»[245].

Утопии – это «бывшие» мифы, новые мифы разума, пришедшие на смену мифам чувственного воображения в процессе исторической рационализации человеческого духа.

В развитии общества идеалы, мифы, утопии играют двоякую роль: бывают полезными, функциональными, вдохновляют и направляют людей, а могут дезориентировать, вести к упадку или быть моделью упадка – притом одна и та же утопия на разных этапах своего существования. Важно вовремя от неё отказаться, скорректировать или сменить на другую… «Утопии выглядит гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе; как избежать их окончательного осуществления», – так говорил Н. Бердяев прежде всего о социальных утопиях[246]. Но социальные утопии обычно опираются на предположение о возможности идеально разумного устройства жизни во всей глубине, когда совершенному устройству общества соответствует упорядоченная природа и совершенный человек. Социальные утопии – ядро более глобальных, направленных на переустройство всего мыслимого мира.

Не случайно, что сегодня от идеи социализма осталась одна только «ноосфера»[247]. Основоположники учения о ноосфере, В. И. Вернадский (1863–1945) и даже П. Тейяр де Шарден (1881–1955) (последний, правда, не охотно, но логика этого требовала), связывали её как раз в первую очередь с социалистической организацией жизни людей, расширяя задачи преодоления стихийности природы до преодоления стихийности развития общества.

Ноосфера как гармония – сциентистский аналог социально-политической утопии коммунизма и прочих, более ранних мечтаний о рае. В соответствии с духом времени она опирается на науку. Утопии и надежды полезны в той мере, насколько смягчая трагические реалии, помогают жить. Когда же они становятся самодовлеющими, начинают мешать трезвому взгляду на вещи, то оказываются опаснее того, от чего спасают[248].

Ещё раньше В. И. Вернадского Н. Н. Фёдоров (1829–1903) по-своему гениально предугадал технические возможности преодоления природы, преобразовав мечты о рае и бессмертии на небе в полуинженерные по своей форме проекты их реализации в космосе. Это была идея социализма для всех поколений людей, когда-либо живших на земле! Увы, даже согласно формальной логике, когда мы увеличиваем объём понятия, его содержание прямо пропорционально уменьшается…

Science In(…)Action

Впрочем, сегодня «утопией» объявляют как раз человека как рационального, телесного, эмоционального и духовного существа. Спрашивают, в стиле М.