Хей, Осман! - Фаина Гримберг

Осман поднялся, резко повернулся, не глядя на мёртвое тело лежащее, и вышел, прямо шагающий, из юрты...

* * *

Эртугрул был отцом Османа, основателя великой империи, простиравшейся при его потомках от Марокко на западе до Ирана на востоке и от Йемена на юге до Крыма на севере. Никто не знал и никогда не узнает точное место рождения Эртугрула. Он был погребён в Сугюте. И ныне можно видеть там его гробницу. А Сугют ныне - маленький городок в долине реки Сакарья.

Умер Эртугрул в конце XIII века. Мы никогда не узнаем, сколько лет ему было. Хронист Мехмед Нешри пишет, что Эртугрул скончался в возрасте девяноста трёх лет. Это, конечно, условное число, которое должно указывать на долголетие почтенного патриарха грядущих османов. Некоторые историки указывают также достаточно произвольно - следующие даты жизни Эртугрула: 1198-1281.

Возможно, Эртугрул оказал помощь султану Алаэддину Кейкубаду в 1231 году. Согласно одним хроникам, кочевник тогда был ещё совсем юным. Другие хроники называют его «отцом Османа», то есть утверждают, что он уже тогда был отцом своего выдающегося сына.

В сущности, мы очень мало знаем об Эртугруле. Он был хорошим кочевником, хорошим вождём своего рода и хорошим отцом своему сыну.

* * *

В знак траура по умершему вождю люди надели тёмные синие одежды и повязали головы тёмными синими повязками.

Мёртвое тело обмыли, накинули через голову, не надевая в рукава, рубаху, на лицо положили чалму. Затем обернули мертвеца в его нарядную верхнюю одежду. Имам назвал умершего шахидом[256]:

- Он долго болел, а это ведь всё равно что быть убитым за веру! Он - шахид!..

Покойного завернули в кусок белой ткани, называемый «уров», а поверх - в кусок ткани «малла». Уров был длинным, со стороны головы и ног оставались концы в две пяди; концы эти связали узлом. И опуская мёртвого в могилу, придерживали за эти концы. Под уров на тело мёртвое положили новую войлочную шапку и кусок белой ткани; эти дары назначались тому, кто выкопал могилу и открыл мёртвому лицо. Уров оставили в могиле, а малла имам велел взять и отдал Осману:

- И тебя похоронят с этим! Но пусть твоя смерть случится ещё через много, много лет!..

* * *

Наконец-то Осман мог войти в свадебную юрту, к жене. Он не видел Мальхун тысячу лет. Столько всего случилось за это время!.. Случилась крепость, случилась смерть!.. Он хотел соблюсти траурное воздержание. Он уже с некоторой досадой ожидал увидеть на лице Мальхун выражение тревоги; он даже опасался её упрёков. В ответ на подобные упрёки ему пришлось бы огрызаться по-мужски... И в то же время Осману так хотелось увидеть жену!..

И было таким облегчением душе - увидеть её спокойной, дружелюбной, любящей...

- Ты - самая прекрасная жена на свете! - говорил Осман. - Знаешь, как говорили мои предки о плохой жене: «Когда к ней в дом из степи придёт стыдливый гость, муж её дома скажет ей: «Встань, принеси хлеб, поедим, пусть и этот поест»; она скажет: «У тебя испечённого хлеба не осталось» . Так говоря, она ударяет себя по задней части, оборачивается к мужу боком, потом опрокидывает перед ним скатерть; хотя бы сказал тысячу слов, она ни одного без ответа не оставит, на слова мужа внимания не обратит. Это - основа слёз пророка Нуха; от такой также да сохранит вас Бог, такая женщина к вашему очагу пусть не приходит!»

Мальхун смеялась, затем спросила:

- А что о хорошей жене говорится?

- О! О хорошей куда меньше слов: «Когда из степи в дом приходит гость, когда муж её на охоте, этого гостя она накормит, напоит, уважит и отпустит»[257].

Мальхун смеялась весело. И Осман чувствовал, что она ему - ближе всех! Она и молодой Михал, Куш Михал. Они не просят, не ждут от него откровенности. Им не нужно, чтобы он каялся, делился с ними своими мыслями и замыслами...

- Мальхун! - говорил Осман. - Прости меня. Я ничего не привёз тебе, ни украшений, ни тканей красивых...

- Не надо, не надо! - Мальхун смеялась и махала на него руками. — Ты жив! И более ничего не надо для меня!..

Он понял тотчас, как она тревожилась о нём. Но ему было по душе то, что она смеётся, и лицо у неё не грустное...

- Мальхун! Крепость Ин Хисар, наша первая крепость, - вот мой подарок тебе! В этой крепости будет построен наш первый дом. Я не приведу тебя в чужой дом, в дом захваченный! Дом для тебя поставлен будет совсем новый, и всё убранство будет новое. Ты увидишь!..

Было хорошо...

* * *

Но не так долго пришлось наслаждаться отдыхом, покоем, любовью жены молодой... Осман собирался вернуться в крепость, но оказалось, что возвращаться ещё не время. Эртугрул ещё при жизни своей сделал Османа вождём. Осман и не думал, что начнётся смута. Сару Яты сказал, что Тундар подкупает людей.

- Боюсь, не обойдётся без крови!..

Люди становища и вправду разделились. Меньшая часть поддерживала Тундара. Сыпались градом обвинения Осману:

- Мы жили спокойно прежде. Никаких крепостей не завоёвывали!..

- Зачем нам какая-то крепость?! Видали мы Биледжик! Мы никогда не будем жить под этими каменными кровлями. Там задохнуться можно!

- Мы всегда брали девушек из нашего становища. Только Осман взял чужую. Из-за неё война и все беды!

- Сколько народа погибло из наших! И Осман не остановится. Он хочет нашей гибели!..

Уже размахивали руки, правда, не мечами и не саблями, но палками заострёнными, да и ножами длинными...

Осман молчал, слушал и смотрел. Подумал, что уедет в Ин Хисар и возьмёт с собой Мальхун... Только сказал:

- Я оправдываться не буду...

Руки за спину заложил, пальцы сцепил на поясе...

- Вы что?! - кричал Сару Яты. - Осман хочет добра вам.

Он хочет, чтобы вы богатели, чтобы вы жили не хуже, чем неверные, и не хуже, чем тюрки в городах. Поставим дома и мечети, как в Конье!..

Разноголосые крики прервали речь Сару Яты:

- Да не надо нам ничего! Мы будем жить, как жили, как жили и наши предки! Не хотим мы платить кровью и жизнями наших сыновей, нашими жизнями, за прихоти Османа!

- Пусть Тундар будет вождём!

- Тундар!

-Тундар!..

- Осман погубил его сыновей, погубит и наших сыновей, и нас! И жены и дети наши пропадут!

- Тундар!