Хей, Осман! - Фаина Гримберг

Созвали, собрали людей. Осман кричал, что сейчас же отряды помчатся в Эски Шехир - мстить. В глубине души, в самой её тёмной глуби он опасался, что кричит слишком убедительно... И замолчал, опустив руки, а только что размахивал руками что есть мочи...

И тут бросился на помощь Гюндюз:

- Крепость наша! - кричал он. - Да, пришлось за это дорого заплатить. Но мы закрыли монголам дорогу в наши становища. А воевать с Эски Шехиром и Инёню нам покамест ни к чему. Будем удерживать Ин Хисар, мы завоевали эту крепость. И лишние жертвы нам теперь ни к чему! А Османа мы не отпустим, мы должны беречь его. Не отпустим?..

- Не отпустим!.. Не отпустим! - заорали.

- Не отпустим!..

Гюндюз на этом не закончил свою речь.

- Я теперь ещё и такое скажу! Упрекайте меня, а я скажу! Та добыча, что полагалась казнённым, пусть будет сейчас поделена честно на две равные части! Одну часть мы привезём честно их осиротевшим жёнам и матерям. А другую часть вы заслужили! Поделите меж собой!..

И снова вступил Осман:

- Ни я, ни Сару Яты, ни Гюндюз, никто из нас троих, из сыновей Эртугрула, не возьмёт себе из добычи, взятой в крепости, ни одного браслета, ни одной монеты серебряной! Нашу долю мы отправили в Эски Шехир наместнику. Нам этой жертвы не жаль, потому что жертва эта - ничто в сравнении с гибелью наших содружников!.. Но крепость мы не отдадим! И если наместник из Эски Шехира или наместник из Инёню посягнут на Ин Хисар, мы сумеем ответить достойно, мы зальём их кровью их! Кровью своей они захлебнутся!..

Все эти слова, крикливые в довольной степени, возымели своё действие, равно как и предложение Гюндюза воинам - поделить добычу, оставшуюся после гибели их товарищей, сопровождавших сыновей Тундара...

«Неужели Гюндюз догадался? - думал Осман. - Пусть только попробует намекнуть, убью! Мне теперь не нужны такие, с кем бы я откровенничал! То время прошло...»

Но Гюндюз виду не показывал, на догадливость свою не намекал; да, возможно, ни о чём и не догадывался...

Осман теперь искренне радовался наступившей передышке. Но впереди у него была ещё поездка в становище. Да, решал он, он оставит здесь, в крепости, Гюндюза, а сам поедет... Он поедет... А в становище... Тундар догадается!.. А что?.. Никто не пойдёт за Тундаром... А отец Эртугрул? В конце-то концов! Разве не отец всё толковал о смене времён?.. Вот и пришло время Османа... Осман вдруг подумал, что не вспоминал долго о Мальхун... А как это тяжело: скрывать свои мысли, притворяться, не делиться своими мыслями ни с кем... Легче ещё сто битв 'пережить!..

Осман теперь и сам не знал, чего же ему хочется. То ли избить кого-то до полусмерти, а может быть, и до смерти убить. То ли просто увидеть перед собой новое лицо... Но он не стал определять для себя свои желания. Надоело терзаться!.. Самое глупое действие лучше, чем самая умная мысль!.. Да он и знал, что сейчас, пожалуй, может позволить себе какое-нибудь глупое действие. А от умных мыслей он устал...

Осман приказал привести захваченного в плен неверника. Глубокая ночь укутала крепость своим чёрным плащом. На маленьком низком резном столе горела в подсвечнике железном большая свеча...

Пленного привели со связанными руками. Сару Яты пришёл вслед.

- Ты бы видел, какая у него кольчуга! - говорил Сару Яты, присаживаясь на подушку. - А меч! И шлем!.. Правда кольчугу ему попортили, но если бы кто рубанул так по моей джуббе, меня бы уж точно увезли на повозке вместе с прочими мертвецами!..

- Где же это всё? - спросил Осман. Ему захотелось увидеть хорошее оружие и воинское хорошее снаряжение.

Сару Яты велел воину, приведшему пленника, принести и снаряжение и меч неверника...

- Быстрей, быстрей!.. - послал вслед и свои слова Осман.

Он и Сару Яты не обращали внимания на пленника, остановившегося у стены сбоку от двери. Пленник стоял так, что оставался весь в тени. Один раз Осман всё же поднял на него глаза, но не мог разглядеть его, а видел только часть створки двери, светлого дерева, резную, в завитках. Свет большой свечи охватывал дверь и рассеивался по завиткам, то высветляя их, то затеняя...

- Меч франкский, - продолжал говорить Сару Яты об оружии и снаряжении пленника.

Осман ждал нетерпеливо. Пытаясь хоть как-то занять время, он прищурился и снова попытался рассмотреть человека у двери. Руки человека связаны были за спиной, и, стоявший в полутьме, он виделся вовсе безруким. Быть может, Осман приказал бы ему выйти из тени-темноты, но тут послышалось топотанье воинских сапог за дверью.

- О, идёт! - воскликнул Сару Яты, весело предвкушая рассмотрение хорошего оружия и снаряжения.

Осман также сделал движение вперёд, не вставая, однако. Воин вошёл. Положил принесённое перед Османом и Сару Яты. Осман хотел было приказать воину ждать за дверью, но приметил в его глазах чёрных узковатых жадное любопытство к принесённому оружию и снаряжению...

- Поглядим! - Осман сделал воину дружелюбный знак рукою для приближения. Воин подошёл поближе...

Шлем был, так же, как и меч, франкским, купол приострённый, поля немного опущенные, особливая пластина должна была защищать нос...

- Хорошо! - пробормотал Осман. — Хорошо! — Он рассматривал каждый предмет, брал в руки, ощупывал чуткими к предметам подобным воинским пальцами...

Клинок меча был в виде вытянутого треугольника, острый колющий конец, долы узкие. Перекрестие - длинное, изогнутое немного - концами вниз, навершие в виде уплощённого шара... Был ещё и длинный гранёный кинжал... Кольчуга была - арабский бодан - с разрезом у ворота и на подоле, кольца из круглой в сечении проволоки. Был ещё и панцирь, под него, конечно, поддевалась кольчуга в битве. Панцирь был тяжёлый, из пластинок стальных, соединённых крепкими ремешками между собой. Пластины панциря были почти квадратные. Но был панцирь сильно попорчен. Осман также рассматривал с любопытством кольчужные чулки и попорченный в битве хороший круглый щит. Щит деревянный был, обтянутый кожей и расписанный. Ещё возможно было разглядеть изображение конного воина, пробивавшего длинным копьём дракона- змея, вившегося у копыт конских...

Осман припомнил — чуткой памятью воина — и этот шлем, и меч... Это ведь был тот самый человек - сердце битвы...

- Как его взяли? - спросил Осман, оборачиваясь к брату. - Не припомню я.

- А без тебя брали! Этот сын собаки срубил троих наших! Уже ясно было, что ему не вырваться, а змей этот ядовитый машет и машет мечом! И ты посмотри на него! Пара царапин!.. Заговорённый, что ли?..

Осман слушал речь Сару Яты насупившись. То, что говорил брат, было правильное, так и надо было говорить. Но теперь Осману осточертела подобная правильность! Теперь ему хотелось совершить нечто наперекор правильности. Он уже знал, чуял, что правильность подобная - это, пожалуй, нечто вроде лжи! Или просто ложь!.. Правильно было бы отвечать: «Да, да! Этот сын собаки...», и разное другое правильное... Сару Яты продолжал: