Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан

– Женщина за рулём грузовика? Как далеко, по-вашему, вы уедете?

– Чушь, теперь многие женщины водят. Машины скорой помощи и так далее.

– Не в такой одежде, – сказала миссис Грегсон.

Мисс Дин окинула взглядом своё погубленное платье.

– Об этом мы позаботимся позже. Вы можете завести эту штуку?

Миссис Грегсон не ответила. Треск выстрела и жар пули, пролетевшей возле уха, заставили её дёрнуться.

– У меня на исходе время и терпение. Вы можете его завести?

Миссис Грегсон расслышала в голосе шпионки новую отчаянную ноту. Должно быть, она действует под прессом обстоятельств, раз рискнула выстрелить. Миссис Грегсон с ужасом осознала, что это, возможно, последние минуты её жизни.

– Да.

– Так сделайте это, пока у вас ещё два колена, благодаря которым можно ходить.

– Вы же всё равно меня убьёте.

Мисс Дин вздохнула:

– Знаете, я ещё не решила, убью или нет. Но вы действуете чертовски убедительно.

Миссис Грегсон подняла желобчатый капот и присмотрелась к двигателю. Захлопнула крышку:

– Бывают машины с автоматическим пуском. Эта не такая.

Она забралась в кабину и заглянула под приборную панель. Нашла заводную ручку. Потом выдернула провода из зажигания и, ободрав кончики зубами, скрутила их между собой. Появившись из кабины с ручкой, предложила её мисс Дин:

– Желаете оказать мне честь?

– Не говорите ерунды.

Миссис Грегсон слабо и надменно улыбнулась и вставила рабочий конец ручки в двигатель. Обратный удар на грузовиках бывал устрашающей силы, так что она заранее согнула большие пальцы так, чтобы не сломать их.

– Надо бы чуть нажать педаль газа и открыть дроссельную заслонку, когда заведётся. Она холодная.

Мисс Дин подошла к водительскому месту. Стоя на подножке, нашла регулятор дроссельной заслонки и выдвинула его на четверть дюйма. Потом опустила левую ногу на педаль газа, повиснув на открытой двери и по-прежнему направляя пистолет на миссис Грегсон.

– Продолжайте.

Миссис Грегсон, которая завела немало машин скорой помощи, запыхтела от натуги. Ручка продвинулась на малую часть от оборота и застряла.

– В чём дело?

– Грузовик довольно новый, судя по виду. Не удивлюсь, если кольца поршня ещё не притёрлись.

– Приложите усилие.

Миссис Грегсон бросила на шпионку сердитый взгляд, поплевала на руки и изо всех сил налегла на ручку, чтобы повернуть её на быстрые полоборота, как требовалось обычно.

Двигатель беспорядочно запыхтел.

– Газ, – сказала она. – Когда заведётся. Немного, иначе зальёте карбюратор.

Ещё две попытки – и двигатель заработал, сначала несмело, а потом обретя уверенность. Своевременный малый газ от мисс Дин – и машина удовлетворённо затарахтела. Миссис Грегсон, обрадованная тем, что не сломала запястье, вытащила заводную ручку:

– Ну вот, прошу. И что теперь?

– Раздевайтесь, пожалуйста.

– Что?

– Вы сами сказали. Я буду выглядеть глупо в своём лучшем воскресном платьице. Но эта ваша необычная кожаная одежда… – Шпионка сошла с подножки и махнула пистолетом: – Снимайте её.

Джек Уэнт всю жизнь прожил на Фаулнисе. Он родился в 1829 году, за семнадцать лет до того, как на острове открыли первую школу. Так что он её пропустил, не научился по-настоящему читать или писать, лишь чуток арифметики усвоил, чтобы разбираться в стоимости корма и в том, за сколько продавать свою горчицу скупщику из «Колмэнс»[143]. Он трижды за свою жизнь провёл на большой земле достаточно долгое время: один раз ребёнком, когда мать испугалась, что у него скарлатина, и они поехали на двуколке, запряжённой маленькой лошадкой, по Брумвею в госпиталь Грейт-Уэйкеринга; другой раз – чтобы жениться; а в третий раз поехал с отцом в Озёрный край, чтобы купить овец.

Брат Джека подковывал лошадей и трудился в кузнице, но потерял работу из-за тракторов и вскоре умер от выпивки. Жена Джека умерла от туберкулёза. Фермой Олд-Марш теперь заправлял его сын, но Джеку не нравилась Джинни, невестка. Она была не с острова – с этим-то не проблема, его собственная жена была из Бёрнхэма, – но вела себя так, словно угодила к жителям каменного века.

Уэнты по-прежнему были фермерами, и его сын хорошо справлялся. Но Джек и Джинни в одной комнате – таков был верный рецепт для хорошей перебранки. Так что он предпочитал жить в том, что она называла Морской лачугой, а он знал как коттедж Перрина, по имени шорника, который там жил. Ещё одно ремесло, пропавшее из-за механических штуковин.

Джеку было хорошо в доме Перрина, однако он мало и плохо спал. Если он всё ещё дремал, когда начинали петь первые птицы, это было необычно. По этой причине не было ничего удивительного в том, что он полулежал в кровати и собирался раскурить первую из дневных трубок, когда по потемневшим от соли окнам его дома забарабанили камешки или что-то подобное.

Он выскочил из постели, забыв про трубку, и пошёл выглянуть наружу и посмотреть – вдруг это какие-то местные детишки решили подшутить над старым Джеком. Новое поколение, похоже, утратило всякое уважение к старшим. Его старый папаша кое-кого из них бы выпорол, если бы они хоть посмотрели в его сторону так, как делали это обычно.

Но снаружи оказалось всё ещё темно, видимость была плохой и от тумана лучше не становилась. «Ни один негодник не выйдет из дома в такую погоду. И в такой час». Однако, когда Джек повернулся, намереваясь вновь уделить внимание своей трубке, он услышал далёкие голоса. По меньшей мере один из них был резким и раздражённым. Женщина? Тут всё стихло. Кто-то шёл по Брумвею. Они точно сошли с ума.

Он снова забрался в постель, закончил приготовления и зажёг трубку. Сумасшедшие. Он ходил и ездил по той дороге сотни раз, чтобы забрать припасы из Уэйкеринга. Знал её как свои пять пальцев. И он не пошёл бы по ней во время такого тумана. Разве что если бы от этого зависела его жизнь. Там можно было направиться прямиком в море, будучи убеждённым, что идёшь к суше. Ну в каком-то смысле так и было. К Кенту. На другой стороне эстуария.

Когда первые завитки дыма согрели лёгкие, он тихонько, для проверки, кашлянул и закрыл глаза. Сколько ещё раз на своём веку он вот так встретит утро? Несколько сотен, если повезёт, не больше. Зачем урезать эту квоту, выбираясь наружу в такую скверную погоду? Руки перед лицом не разглядишь, что уж говорить о шестах. Он видел, как те пески утягивали целиком лошадок с двуколками. Под слоем грязи лежали, по меньшей мере, две машины, о которых он знал. И одному Богу известно, сколько там костей.[144] Выходить туда – безумие. За такое надо проверять, всё ли в порядке с головой.