От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Но на повестке дня стоял вопрос гораздо более важный, чем восстановление дипломатических отношений, а именно эмиграция советских евреев в Израиль. Пожалуй, он перевешивал по своему значению все другое.

Общее развитие демократического процесса в Советском Союзе снимало ограничения и на эмиграцию из страны. Разрешение на выезд получили 10–12 тыс. «отказников». В 1987 году было позволено примерно 8 тыс. человек эмигрировать в Израиль. Это число почти удвоилось в 1988 году, а затем резко увеличилось до уровня почти 10 тыс. человек в месяц. Пик был достигнут в декабре 1990 года – 35 тыс. человек, чтобы в феврале 1991 года упасть до 4 тыс. Всего с 1990 года до весны 1992 года в Израиль выехало около 400 тыс. человек304.

Две тесно связанные проблемы угрожали безопасности и будущему Израиля изнутри. Одна – палестинская интифада, вторая – демографическая ситуация. Соотношение рождений и смертей евреев и арабов было таково, что в первом десятилетии XXI века численность и тех и других на территориях к западу от реки Иордан должна была сравняться. Волна советских евреев-иммигрантов существенно меняла демографическую ситуацию. Был бы выбор – возможно, 80–90 % советских эмигрантов-евреев предпочли бы уехать в США. Но усилиями США и Израиля этот поток был направлен в Израиль.

Советский Союз действительно не жалел усилий для того, чтобы добиться обязательства Израиля не расселять советских евреев на оккупированных территориях. В этом же направлении действовала на словах и, может быть, частично и на деле американская администрация. Однако реальных рычагов давления на израильское правительство у СССР не было.

Для СССР отношения с Израилем, позиция в ближневосточном конфликте стали щепетильным и важным делом и во внутренней, и во внешней политике. Чтобы представить себе его подлинный вес, придется обратиться к истории.

В начале ХХ века в царской России, включая Польшу, проживала самая многочисленная еврейская община на земном шаре – более пяти миллионов человек, или более двух третей всех евреев мира. К 90-м годам эта группа оставалась третьей в мире по численности после США и самого Израиля. По официальным данным, в СССР было около 2,2 млн евреев305. Но можно предполагать, что в это число входили только те, кто был записан в паспорте как «еврей», а не ассимилянты, которые уже считали себя русскими, украинцами, белорусами и у которых в графе «национальность» слово «еврей» отсутствовало.

Естественно, возникает вопрос – кого считать евреем в Советском Союзе. Во Франции, скажем, слово «француз» или «англичанин» пишется с большой буквы, означая национальную принадлежность, причем понятия «гражданство» и «национальная принадлежность» сливаются. Слово «еврей», как и слово «христианин», пишется с маленькой буквы, означая религиозную принадлежность, то есть подразумевается, что национальность человека – француз, но он может быть христианского, мусульманского или иудейского вероисповедания. В царской России еврей-выкрест уже не считался евреем (иудеем), а сливался со славянским, христианским населением. По расплывчатой терминологии, принятой в СССР, к евреям относились не только большинство ашкенази, то есть евреев – исторических выходцев из Германии, говорящих в быту на идиш, но и «горские евреи» (таты), и бухарские евреи. Но как бы то ни было, абсолютное большинство советских евреев составляли ашкенази, и именно о них идет речь.

Считается, что в Палестину до образования Государства Израиль прибыло несколько больших волн иммигрантов начиная с 1880 года, когда впервые переселенцы – евреи из Европы появились на этой земле. Шестая волна (1939–1948) была следствием нацистских преследований и истребления евреев. Первые три волны почти полностью пришли из царской России, включая Польшу и Прибалтику. В Палестину приезжали мужчины и женщины, вдохновленные идеей возрождения Израиля. Многие из них были подвержены влиянию российских революционных идей. Сионистское движение в основном формировалось в России и Польше. Многие исторические лидеры и теоретики сионизма были выходцами именно из Российской империи. Ментальность еврейских интеллектуалов и политических деятелей формировались под сильным влиянием русской интеллигенции. «Образ мышления, привычки, нравы, вкусы еврейских и других студентов в России и Восточной Европе были необычайно похожи в начале века, – пишет историк Уолтер Лакер. – …Жизнелюбие, идеализм, «широкая натура», вкус к эмоциональным дискуссиям, любовь к длинным речам, предрасположенность к внешнему эффекту и фразе – все эти свойства, как и многие другие, были общими как для русских интеллектуалов, так и для российских евреев»306.

Личные впечатления подтверждают это наблюдение, возможно ставшее банальным. Можно вспомнить беседу в Лозанне в кругу тех, кто представлял «сливки» левоцентристского, либерального политического и политологического истеблишмента Израиля, и хотя разговор шел по-английски, казалось, что ты беседуешь в подмосковном доме отдыха с советскими евреями-интеллектуалами. Или приятное удивление израильского журналиста, который восхищался холодцом в доме автора и вспоминал, что такой же готовила его тетушка родом из-под Винницы.

Старые привязанности или то, что от них осталось, несомненно, воздействуют на израильских руководителей и позволяют им легче общаться с советскими ашкенази. Эта же близость сыграет свою роль в первые годы перестройки и гласности, которые позволят советским евреям свободно выражать свои чувства к Израилю.

За пределами темы этой книги лежит вопрос, почему в царской России среди евреев был самый высокий процент лиц, вступивших на путь революционной борьбы. Видимо, сыграли свою роль и колоссальная социальная ломка, вызвавшая капиталистическую трансформацию Российской империи, особенно ее западных областей, затронувшая значительную часть евреев, и пробуждение социального самосознания, которое в тот период стало доминировать над этноконфессиональным, и бесправное положение в России евреев, впрочем, как и сотен других этноконфессиональных групп. Из числа осужденных за политическую деятельность 13 % в конце XIX века составляли евреи. Иногда их процент поднимался до 18 и даже 24307. В.И. Ленин, говоря о численном составе организаций, которые образовали Российскую социал-демократическую рабочую партию после объединительного съезда, отмечал, что 31 тыс. составляли русские и нерусские представители России, 26 тыс. – Польши, 14 тыс. – Литвы, 33 тыс. – евреи308.

Символом веры российских революционеров да и либералов были сотрудничество и равноправие всех «наций, национальностей, народностей», то есть этносов, этнических и конфессиональных групп. Умение российской интеллигенции находить формы сожительства с нерусскими, уважение ко всем этноконфессиональным группам подталкивали ее к выступлениям не только против диких проявлений антисемитизма, таких как погромы, но и против любой дискриминации евреев в России. Среди тех, кто поднимал свой голос в защиту евреев, были писатели и поэты: Максим Горький, Александр Блок, Александр Куприн, Владимир Короленко; ученый-физиолог Иван Павлов; историк Максим Ковалевский; геохимик, геолог и философ Владимир Вернадский; сотни других ученых и выдающихся деятелей культуры, науки, политики, в том числе лидеры РСДРП.