Только не ты - Лара Дивеева

– Почему отпустили охрану? – у Лоренса сильный французский акцент.

– В конце дня остались только двое гостей, а нас четверо. Мы никогда не используем охрану в таких ситуациях, ты же знаешь правила. Особенно если гости – знакомые люди.

– Ты знаешь фотографа лично? – в голосе Лоренса усмешка.

– Мы знакомы с журналистом, а фотограф новый, но его прислали из знакомой газеты. Мы всё время с ними сотрудничаем.

– Но лично его ты не знаешь?

– Нет, но…

– Его проверили на входе?

– Конечно! Удостоверение в порядке. Лоренс, мы всё сделали как положено!

– Почему фотограф остался наедине со стажёркой?

Эллен всхлипнула.

– Это не запрещено, а она лучшая! Стажёры знают правила. Он её фотографировал. Мы были за дверью, оставили их всего на несколько минут.

– Но этих минут оказалось достаточно, чтобы подсыпать что-то в кофе, не так ли, Эллен? – У Лоренса жуткий смех, и меня тошнит при мысли, что мне тоже придётся с ним разговаривать.

– Это пока что не доказано!

– Да брось ты! – Лоренс фыркает. – Гранду подсыпали в кофе какую-то снотворную дрянь. Интересно, они нас удивят чем-то экзотическим, или это рогипнол? Вот вопрос на миллион фунтов: какого дьявола ваши стажёрки приносят кофе директору компании? Им что, больше нечем себя занять?

– Они никогда не носят директору кофе! Я не знаю, как так получилось! Алёна говорит, что Джейк сделал кофе и попросил её отнести Александру.

– Посторонний мужчина, гость компании сделал кофе и попросил её отнести директору?

– Да.

– И ваша лучшая стажёрка покорно взяла кружку из чужих рук и пошла к Гранду. – В слове «лучшая» прозвучала заслуженная доза презрения. – Да уж, дела совсем плохи. Я не удивлюсь, если этот ваш Джейк пришёл, чтобы разведать обстановку, но когда столкнулся с такой преступной наивностью, то не смог удержаться.

Невыносимый стыд бьётся в моей груди вторым сердцем.

– Гранд размяк тут у вас, расслабился, – насмешливо продолжил Лоренс. – Пьёт из чужих рук, тянет в рот всё, что перед ним ставят. Она хоть симпатичная, эта стажёрка?

Эллен не отвечает.

В кабинете раздаются шаги и шелест бумаг.

– На столе всякая рекламная ерунда, статьи, журналы. Это и понятно, ведь в кабинете весь день были посторонние, – продолжает Лоренс. – Гранду что-то подсыпали и перерыли кабинет, не пытаясь скрыть следы. Запертые ящики открыты ключами Александра, следов взлома не вижу. Но там нет ничего важного, Гранд хранит документы в электронном формате. Меня больше волнуют его компьютер и телефоны, особенно телефоны. У него их два, рабочий и личный. Чтобы в них влезть, достаточно приложить его палец к кнопке. Вопрос в том, что именно они искали и нашли ли. Мне срочно нужны записи со всех камер наблюдения.

В отличие от остальных, Лоренс совершенно спокоен или пытается таковым казаться.

Охранник выходит из кабинета, хлопая дверью приёмной.

События нанизываются на нить ночи одно за другим. Вокруг бегают люди, приёмная напоминает ошпаренный муравейник. Я срослась с диваном, смотрю по сторонам и не верю в происходящее. Подтвердилось, что причиной состояния Александра было снотворное. Планируется два параллельных расследования – отделом безопасности компании и полицией. Мне задали вопросы, очень много вопросов. Я перечислила все события, начиная с обеда. Дважды. Описала фотографа. Трижды. Опознала Джейка на снимках с камер наблюдения. Кончик носа и скула, видневшиеся из-под шапки с шарфом, несомненно, принадлежали Джейку.

Кружку вынесли из кабинета. Кофе, сделанный для мужчины, в которого я влюблена, стал уликой.

После этого я заперлась в кабинке туалета, где меня долго выворачивало наизнанку.

Глаза настолько сухие, что больно моргать. Тело окаменело от ужаса. Я не могу сделать глоток, я забыла как глотать. Набираю полный рот воды, беспомощно дёргаю шеей и сплёвываю.

Я хочу закричать, но не могу. Хочу, чтобы кто-то взял меня за руку, обнял, успокоил. Такое чувство, что грядёт конец света, и я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить беду. Потому что уже поздно.

Я заверяю Лоренса, что не виновата, в который раз повторяю всю историю. К счастью, Нелли пришла в себя, она говорит связно и уверенно. Её компетентность не вызывает сомнений, как и её репутация. Я хватаюсь за Нелли как за спасательный круг. Благодаря ей, а также записям с камер видеонаблюдения, события расписали по минутам, и с меня спало одно из возможных обвинений: в документах директора копалась не я.

…Когда Эллен с журналистом уходили, Александр был в порядке. Я ушла сразу после них.

…Нелли оставалась в приёмной, пока не вышел Джейк. По словам Нелли, из кабинета доносились голоса и смех, поэтому она ничего не заподозрила.

…Чтобы проводить Джейка к выходу, Нелли потребовалось не больше трёх минут.

…Камеры в коридоре подтвердили, что я не возвращалась, пока не услышала крики Нелли.

Я незаметно выдыхаю, радуясь первой хорошей новости: есть доказательства, что я не могла обыскать кабинет директора. Однако я могла посодействовать преступлению, подсыпав Александру снотворное. Потому что Джейк предложил мне деньги. Или… потому что он мне понравился. Судя по тяжёлому взгляду, Лоренс в этом уверен. Он следит за моей реакцией, за словами и мимикой. Моя агония доставляет ему удовольствие.

Саму Нелли тоже проверят, как же без этого, но тридцать лет преданности компании и безупречный послужной список, безусловно, говорят в её пользу. А я – иностранная стажёрка, которая принесла директору кофе и на глазах у всех флиртовала с фотографом.

В кабинете Гранда камер нет. Камера у входа в приёмную запечатлела, как мы с Джейком идём делать кофе, и как я несу кружку директору с улыбкой на наивном лице. Есть ещё камера у входа на кухню, и она подарила нам очаровательный кадр, в котором я высовываюсь в коридор, а Джейк целует меня в нос. Причём этот паршивец знал, где находится камера. Он отворачивается от неё, прикрываясь мной. А я улыбаюсь во все тридцать два зуба.

Если бы камеры записывали звук, я бы доказала, что мы с Джейком не в сговоре.

А так…

– Что с мистером Грандом? – спрашиваю я Лоренса. – Ему лучше?

– С Александром всё будет хорошо, – отвечает он с задержкой.

Меня отпускают домой, назначив встречу на девять утра.

Я бреду в темноте, избегая освещённых участков аллеи. Бесшумно вхожу в квартиру, запираюсь в комнате и лежу, невидяще глядя в потолок. Подбрасываю в воздухе возможные сценарии, дрожу от холода под двумя одеялами.

Александр Великий. Прости меня, прости, прости. Джейк нагло использовал меня, потому что я дура, бестолковая и невезучая. Я виновата в глупости. В том, что стала мишенью. Что не догадалась, не задумалась, не заподозрила.