День закрытых дверей (сборник) - Блейк Крауч

Он расшнуровал ботинки, прошел в носках через комнату и поднялся наверх. Первым в глаза бросился постер с Эдгаром Алланом По, его мятежные меланхоличные глаза. Потом – приклеенные к балке листочки:

Осторожно переступив развернутую дорожную карту Вайоминга, Хорас оказался перед письменным столом Эндрю Томаса с теснящимися на нем пишущей машинкой, словарем, Библией, тезаурусом и справочником по североамериканским деревьям.

То, зачем он пришел, отыскалось в среднем ящике – стопка страниц, сложенных аккуратно между коробками с красными фломастерами. Хорас сел на стул и дрожащими руками поднял рукопись. О чем, черт возьми, пишет этот человек?

Титульная страница выглядела так:

Какой-то звук снаружи отвлек его от чтения, заставил замереть и прислушаться. Ничего. Наверное, просто ветер в елях. Он положил на стол титульную страницу и прочел короткое предисловие.

Описанные далее события произошли в течение семи месяцев, от 16 мая по 13 ноября 1996 года.

Он отложил страницу и перешел к первой главе.

В Северной Каролине ночь. Лютер слазит с дерева и, оказавшись на земле, проверяет время и стряхивает пыль с джинсов. Потом надевает рюкзачок, в котором у него набор профессиональных инструментов: клейкая лента, латексные перчатки, револьвер калибра.357, маленький магнитофон, сетка для волос, две пары наручников, четыре пакета «зиплок», точильный камень, нож-боуи, изготовленный из пятидюймового боевого лезвия и костяной рукояти. Нож Лютер забрал семь лет назад из дома Орсона Томаса. Он дорожит им и подумывает о том, чтобы дать ему имя.

Шортлиф-драйв тянется на четверть мили вдоль берега, залитого лунным светом озера, и начинается и заканчивается тупиком. Построенные на просторных лесистых участках, дома погружены в сладкую пригородную тишину.

Идя по дороге, Лютер регистрирует каждый звук: стрекотанье сверчков, которые умолкнут до конца месяца, шум летящего в темной высоте самолета, гудок ползущего вдалеке поезда.

Уортингтоны живут в кирпичном доме в стиле ранчо, с длинными карнизами. От тупика дом второй по счету и окружен со всех сторон высокими раскидистыми дубами. Света нет. Ставни не закрыты, и Лютер думает, что было бы неплохо посидеть на подъездной дорожке, глядя в комнаты, которые он скоро посетит. Но в половине второго ночи на жилой улице так себя не ведут. Лютер проходит мимо «Вольво» и минивэна, бамперы которых украшены стикерами. Мимо боковой стены крадется в задний двор. Трава спускается к самой воде, туда, где в озеро уходит разваливающийся причал. В центре лужайки высится громадный дуб, на могучих ветвях которого, футах в двадцати над землей, разместился домик. Над головой висят веревочные качели. В тихую октябрьскую ночь они абсолютно неподвижны, как минутная стрелка часов, которые не показывают больше время.

Под окном мальчика Лютер опускается на колени. К счастью, старый дуб заслоняет его от яркого света полной луны. Он расстегивает рюкзак и достает латексные перчатки. Потом завязывает в хвост волосы, натягивает сетку и поднимается.

Окно оказывается на уровне пояса.

Он заглядывает внутрь.

Мальчик лежит в постели. На стене, возле открытой двери, ночник рассеивает по комнате оранжевый свет. С потолка тускло мерцают карикатурные звезды.

Лютер нацеливает лазерную указку на подушку мальчика. Красная точка движется по лицу и останавливается на веке. Мальчик дергает головой, трет глаза и снова засыпает. Красное, как кровь, пятно снова находит веко. Мальчик садится.

Лютер дважды стучит по стеклу костяшками пальцев.

Семилетний Бен Уортингтон поворачивается к окну и видит темную фигуру. Он смотрит на красное пятно у себя на груди, потом снова на Лютера и улыбается, вспоминая.

Лютер тоже улыбается.

Бен машет ему и спускается с кровати. Проходит в пижаме по разбросанным деталям «Лего». На левой щеке у него след от подушки.

– Эй! – говорит он.

Лютер подносит к губам указательный палец и показывает лазерную указку, держа ее между большим и средним пальцами.

Короткий разговор шепотом. Мужчина и мальчик договариваются встретиться у задней двери.

Прошло четыре часа, прежде чем Хорас Бун вернул рукопись в ящик. Секунду-другую он еще сидел, глубоко шокированный, на стуле. Если верить предисловию, утверждавшему, что вся эта история – чистая правда, то Эндрю Томас – несчастнейший из людей.

Хорас спустился вниз, надел и зашнуровал ботинки, застегнул куртку и вышел в преждевременно нагрянувшие сумерки. Возвращаясь к «Лендкрузеру», он думал об Орсоне Томасе и Лютере Кайте, сломавших жизнь Эндрю Томасу.

В душе его зажглась лучина сострадания.

Тому, кто много лет слышал об Эндрю Томасе только ужасное, поверить рукописи было трудно. Может быть, все содержащееся в ней – ложь. Но зачем врать человеку, живущему на краю света и под чужим именем? Что, если на самом деле монстры – Орсон и Лютер?

Теперь Бун уже бежал через лес; глаза слезились от холода. В какой-то момент его осенило, и Хорас рассмеялся.

Забираясь в «Лендкрузер», он уже знал, что должен сделать ради своей будущей книги.

В свой следующий визит Хорас подъедет прямо к дому Эндрю Томаса, постучит в дверь и вежливо попросит предполагаемого серийного убийцу об интервью.

Бен Уортингтон отодвигает засов – за стеклянной панелью ему улыбается Лютер. Как только мальчик открывает заднюю дверь, Лютер протягивает руку и разжимает длинные тонкие пальцы. На ладони – вожделенная лазерная указка.

– Вся твоя, – шепчет Лютер.

Мальчик выходит на веранду, не сводя восторженных глаз с того, о чем думал всю вторую половину дня и весь вечер.

– Ты плохой мальчик, Бен, – говорит Лютер и одним быстрым движением поворачивает детскую головку на сто восемьдесят градусов.

Хлынувшее из дома тепло обволакивает его. Он закрывает и запирает дверь и с мальчиком на руках входит в кухню, осторожно ступая по линолеуму «Кул-эйд».