Временная мама - Ольга Алёшкина

— Ясно, — вздохнула я.

— И что ты намерена делать?

— А что мне остается делать – вычеркивать. Делить нам с ним особо нечего, квартира моя. Славку в входные заберет, на развод подадим и прочь из моей жизни.

— Слушай, а давай мы этого козла с работы уволим, — сузила она глаза и стукнула по столу ладонью: — Точно! Я с Митей сегодня же поговорю, полетит как фанера!

— И ты думаешь это сделает меня счастливой? Мелочно это всё, глупо. Нет уж, спасибо, ему ещё ребенка поднимать. Если он с обязанностями не справляется, тогда другое дело, в общем, пусть Митя сам решает, нужен ему такой работник или нет.

Настя примолкла ненадолго, а потом, качнув подбородком, спросила:

— Ты её видела?

— Нет. И, пожалуй, не хочу, — ответила я, не желая развивать тему. А что до той Ксюши, которую отыскала в сети Лидка, так я вовсе не уверена в том, что это именно она.

Мы повздыхали, допили чай и вскоре Настя отчалила. Митю с работы встречать. Примерив на себя мой горький опыт, Волкова расчувствовалась, её переполняла нежность к супругу.

В субботу объявился Шмаков. По телефону. Вызвался заехать завтра, куртку купить. «Герой» — мысленно съязвила я, потому что находилась на рабочем месте и разговаривала при клиентке. Вслух же, сообщила что уже купила и вышлю ему чек. Он обрадовался, поблагодарил и принялся канючить в трубку.

— Лиз, ещё недельку, прошу. Я тебе деньги и за куртку, и на продукты перекину, — пообещал он. Я, разумеется, возразила, а он продолжил: — Неделя вся суматошная, открытие только-только состоялось, то тут, то там какие-то дыры вылезут, не успеваю. А на следующей, клянусь, Лизок, все улажу.

— Отвези ребенка к матери, — отчеканила я. Шмаков взвился.

— Я же сказал эта тема закрыта, к матери он не поедет! — заявил он и попенял мне: — Ты хочешь, чтобы ребенок пропустил школу? Чтобы на второй год потом остался?!

— Господи, как будто это мои проблемы! — поразилась я. — Всё, я не могу говорить.

Я отключилась, повернулась к клиентке, улыбнулась: «Извините» и спрятала лицо за маской.

Славик уселся напротив, к вилке даже не притронулся. Руки на коленях, спрятаны за скатертью, туда же и взгляд опущен. Я глянула на свою тарелку – аппетитно. Попробовала, без лишней скромности, заявляю – вкусно. Ладно бы, какое брокколи подсунула, нет же. Куриное филе с пюрешкой едят все дети, с удовольствием и без исключения. Этот отказывается.

— Посмотри на меня, — попросила я. Посмотрел. Мне даже жутко немного стало от этого взгляда, как же он все-таки на отца похож! Я подалась немного вперед и со всей серьезностью спросила: — Ты почему не ешь?

Молчит. А вчера и вовсе обманул. Вернулась с работы, ужинать отказался, мотивировав тем, что недавно поел, а ближе к ночи, когда он уже уснул, я нашла запрятанный вглубь холодильника контейнер. Поначалу я не обратила внимания, решив что Славик помыл за собой, а он вот — нетронутый стоит. Забрала его с собой, на работу, а ему поставила свежий, только теперь и он не тронут. А в школе он, интересно, ел?

— Может, тебе не нравится, как я готовлю?

Только зубы стиснул, словно боялся, что слова предадут его и сами прорвутся наружу, без его на то согласия. Вздохнул, насупился, плечи опустил: тонкие руки-веточки, затаенная грусть в глазах. Встать, подойти, да прижать к себе, уткнувшись в копну волос на макушке. Запах вдохнуть. Наверняка ещё дитем пахнет. Я представила, как он шарахнется от меня, вздумай я и в самом деле провернуть такую штуку, и усмехнулась. «Что ж вы от меня шарахаетесь-то, Шмаковы?»  Не похоже, что он хитрит, что же ты чувствуешь, парень?

— Кажется, я знаю, что происходит, — прищурилась я и покачала головой: — Кто-то объявил голодовку. И, по-моему, этот кто-то даже не в курсе, как правильно её объявлять. Во-первых, о голодовке нужно сообщить всем заинтересованным лицам, а то вдруг они даже не заметят, и ты будешь напрасно себя голодом морить. Так и умереть недолго. Во-вторых, следует выдвинуть свои требования, во имя чего ты голодуешь, а иначе никто не догадается, и ты снова, выходит, моришь себя понапрасну. Ещё есть в-третьих и в-четвертых, но то уже тонкости, основные пункты я тебе перечислила. Вот у тебя, к примеру, есть требования?

Я подхватила кусочек филе на вилку, отправила его в рот и с аппетитом причмокнула. Одного заинтересованного взгляда все же удостоилась. Славик мимолетно взглянул, приоткрыв рот, и вновь отвернулся. На этот раз его заинтересовал холодильник, но я уверена и мои слова тоже. Он задумался. Я не торопила, с аппетитом жевала и макала хлебушек в подливку.

Когда содержимое моей тарелки опустело, я капитулировала. То есть, призналась себе, что у этого ребенка выдержка стальная. Ну, или почти. По крайней мере, моя в подметки не годится. Меня так и подмывало взорваться и крикнуть – да ешь, ты уже черт возьми, я для тебя вообще-то готовила!

— Значит, требований нет. Тогда будем считать твою голодовку не санкционированной, — заключила я. Длинное, незнакомое слово для него слишком мудреное, но мне было всё равно, главное увлечь его, заставить заговорить, чтобы пресечь этот дурацкий протест. — Давай, договоримся так, молодой человек, сейчас ты возьмешь и съешь все, что лежит в твоей тарелке и тогда завтра мы идем в батутный парк.

Никакой реакции.

— Ты можешь взять с собой Кирилла.

Пусто. Ноль. Зеро.

— Двух или даже трех одноклассников.

Славка поднялся, намереваясь сбежать.

— Стоп, молодой человек! — строго окрикнула я, ибо порядком уже надоело. — Разве я разрешала выйти из-за стола?

Брякнула и скривилась. Злая мачеха, да и только. Славка обреченно опустился на стул, спина колесом, сжатые в кулаки ладошки.

— Если хочешь, можешь идти, — прошептала я, сдаваясь.

Я подхватила тарелку намереваясь выбросить её, вместе с несъеденным ужином, но в последний момент передумала: отставила на столешницу и прикрыла колпаком из микроволновки. Славик, разумеется, умчался в свою комнату, а я схватилась за телефон.

— Шмаков! — рявкнула я и без всяких прелюдий выпалила: — Славик второй день ничего не ест, я разве что с бубном не плясала!

— Дай мне его, — спокойно попросил он.

— У ребенка есть телефон, который ты ему и купил. Ты его раз в день набрать не соизволишь?!

— Я понял.

Игорь отключился, а я выглянула в коридор – Славкин телефон зашелся трелью. Не знаю, что он ему наговорил, только спустя несколько минут ребенок примчался на кухню и уселся на свое место. Я подогрела ужин, поставила перед ним тарелку, а сама ушла в ванную. Загрузила стиралку, посидела на коврике, запрокинув голову, а когда вернулась обратно, пустая тарелка уже лежала в мойке.

Следующим вечером, ребенок буквально впихивал в себя гречку. Нехотя работал челюстями, будто проталкивал мерзкое варево с трудом. Я хотела записать подобное поведение на его выкрутасы, но меня словно кольнуло в бок: я перегнулась через стол и прижала руку к его лбу – так и есть жар. Причем, сильнейший!