Письма в Древний Китай - Герберт Розендорфер

Господин Ши-ми запер дверь. Признаюсь, я ощущал себя виноватым, точно ученик, совершивший оплошность, сам не ведающий, какую. Но господин Ши-ми — как согрел он этим мое сердце! — улыбнулся. Он отвел меня в самую маленькую комнату своего жилища (ту самую, назначение которой мне до сих пор оставалось неясным) и показал находившийся там родник, как бы вделанный в вазу из фарфора. Сходив на кухню, он принес оттуда горку кожуры от апельсина, съеденного им незадолго до того, и бросил ее в родник. Затем потянул за тоненькую цепочку — и мне на миг даже сделалось страшно, ибо раздался довольно сильный шум, и мощный поток воды подхватил и унес эту кожуру.

Вот так я и узнал, как люди здесь избавляются от того, что время от времени отягчает их тело. Единственное, чего я еще не знаю: куда течет этот родник? Отсюда он течет вниз, это ясно. Я рассмотрел все устройство довольно внимательно… По всем человеческим понятиям, вода и то, что она уносит, должны выливаться в комнаты людей, живущих под нами. Вскоре я смогу спросить об этом у господина Ши-ми. В домах здешних жителей все вызывает изумление, начиная от самых возвышенных предметов и кончая самыми низменными. Но и тут, как и всегда, нужно слушаться самих предметов, если желаешь познать их назначение или проникнуть в их тайну.

Однако упомянутой даме я по возможности стараюсь больше на глаза не попадаться. К счастью, ее легко отличить от других, ибо она так толста, что руки у нее торчат в стороны, словно плавники. Зовут ее Вон-ни Чи-ха.

А сейчас мне уже пора идти к почтовому камню. Сегодня я впервые пойду к нему один. Теперь я больше не боюсь ходить туда в одиночку. На этом заканчиваю письмо и сердечно приветствую тебя —

твой Гао-дай.

(вторник, 3 августа)

Мой дорогой, старый друг Цзи-гу!

Прошло целых три дня. Каждый день я ходил к почтовому камню — теперь я всегда хожу один, это стало для меня почти обычным делом, — но письма от тебя все нет. Вероятно, ты слишком занят делами или, возможно, твоя подагра опять разыгралась; однако отсутствие известий из дома сильно меня огорчает. Надеюсь, что эта краткая жалоба не настолько опечалит твое бесконечно доброе сердце, что ты заставишь себя написать мне письмо, не дожидаясь подходящего настроения. Однако когда такое настроение придет, не гони его, а вспомни, что твой верный друг здесь несказанно рад любой весточке с родины, а особенно рад узнать хоть что-нибудь о своей маленькой любимой Сяо-сяо, и не морщит ли она свой чудесный носик, когда ты передаешь ей мои приветы. Она, к сожалению, не умеет писать, но, может быть, согласится окунуть в тушь свою прелестную маленькую лапку, чтобы прижать ее потом к бумаге — тогда и я смогу получить от нее привет.

У меня же, любезный друг мой, все обстоит хорошо. Как ты мог заметить уже хотя бы по тому, что господин Ши-ми более не сопровождает меня к почтовому камню, я теперь совершенно свободно передвигаюсь в этом странном мире, который все более представляется мне не столько враждебным, сколько попросту неразумно устроенным. Иногда я даже совершаю прогулки. Так, недавно я прошел вдоль канала Голубых Колоколов до дворца великого, хотя и отошедшего в мир иной минхэньского вана и по другой его стороне вернулся обратно. Был прекрасный, жаркий летний день. На улицах было великое множество народу. Многие толкали перед собой тележки с детьми — дети здесь, как правило, тоже очень шумные. На канале плавали птицы — некоторые из них были мне знакомы, например, белые лебеди и утки-мандаринки. Я обрадовался им, точно привету из далеких родных времен.

С великим, хотя и отошедшим в мир иной ваном города Минхэня дело тоже обстоит довольно странно. Из объяснений, данных по этому поводу господином Ши-ми, я понял далеко не все. Последнего вана, занимавшего этот дворец, звали Лю Дэ-ви, причем он был третьим, носившим это имя. Удивительно, но здешние люди не знают (а возможно, никогда и не знали) обычая величать каждого правителя своим, особым именем. Так, двух других ванов звали у них Ма-си Май-лян[13]. Третьего же Лю Дэ-ви, если я правильно понял господина Ши-ми, изгнали. Кто и за что его изгнал? Неясно. Этот третий и последний Лю Дэ-ви (господин Ши-ми показывал мне портрет) был необычайно толст. Про него он рассказал такую историю: великий ван Лю Дэ-ви был так толст, что не мог сам садиться на коня. Поэтому на заднем дворе дворца был устроен секретный подъемник из веревок, чтобы усаживать толстого Лю Дэ-ви в седло. И вот однажды, когда ван, вися на веревках, уже опускался в седло, лошадь взяла и развернулась, и ван уселся на нее задом наперед. Ван вознегодовал, но нерадивые (или злокозненные) слуги ничего не заметили, и несчастный ван, а лучше сказать — лошадь с толстым, беспомощным ваном, сидевшим на ней лицом к хвосту, выбежала за ворота, и все горожане долго смеялись.

Возможно, за это его и изгнали? И есть ли у них теперь новый ван или новая династия, сменившая династию Лю Дэ-ви и Ма-си Май-лянов? Этот вопрос для меня тоже остался неясным. Господин Ши-ми, который, кстати, сообщил при этом, что и его самого зовут Ma-си Май-лян (это его второе имя), дал на него уклончивый ответ: и да, и нет.

Во всяком случае, я заметил, что даже такой высокообразованный человек, как господин Ши-ми, без всякого почтения говорит о ване, пусть даже лишенном престола и изгнанном. Уже одно то, что человек осмеливается принять имя, принадлежащее вану, тем более усопшему, показывает, как мало почитают здесь повелителей. Не могу, просто никак не могу поверить, что люди, живущие здесь и сейчас, — наши внуки. За этим наверняка кроется какая-то тайна.

Второй Лю Дэ-ви, о котором господин Ши-ми отозвался еще менее почтительно, повредился рассудком и лишил себя жизни, бросившись в озеро.

Имеется ли над ваном еще император и где он находится, я также не смог узнать. Но со временем я это обязательно выясню — как только достаточно овладею местным языком.

Вообще же я сегодня хотел рассказать тебе о здешних деньгах. Они удивительны и странны не менее, чем комнатный родник для опорожнения. Монетами здесь пользуются, хотя они почти ничего не стоят. Да и сделаны они не из серебра, а из какого-то дешевого сплава, а то и вообще из меди или железа. Расплачиваются же люди в основном бумагой. Помнишь, я писал, как господин Ши-ми вручил той даме, которая пришла на меня жаловаться, две бумажки? Так вот, это были деньги — такие же бумажные деньги, которые когда-то, в эпоху Пяти династий, безуспешно пытались ввести и у нас. Здесь они зеленого, коричневого и синего цвета. У них трудно произносимое название, я записал его как «Ма-ль'-к'». Где берет свои Ма-ль'-к' господин Ши-ми, я пока на знаю. Но у него то и дело появляются новые. Хотя сам он, по его словам, их не делает.