Эра негодяев - Александр Усовский

— А девочка эта… Часом, не засланный казачок? — в глазах генерала блеснул охотничий огонек азарта.

— Не думаю. Девочка, кстати, молодец, свой слив обставила профессионально до третьего знака после запятой. Поделилась своими девичьими секретами со стареющим дон жуаном в ночном клубе; дело житейское! Показался ей этот конкретный дон жуан достойным доверия — вот она и намекнула ему, что надо дон жуану поостеречься тереться по вроцлавским ночным клубам, ежели он русский шпион из вышеуказанной лавочки. Дескать, лавочка эта шпионская де-юре — хлам, и грозят прекрасному, хотя уже и пожилому, жемсу бонду оч-ч-чень большие неприятности. Хотя даю сто монгольских тугриков против восточногерманского пфеннига — знала прекрасно, что статус у меня вполне даже дипломатический, и максимум, что мне грозит от некогда дружественного польского государства — высылка в двадцать четыре часа.

— А что еще сказала девочка?

— Любопытство — в нашем деле порок; все, что касаемо вашего богоспасаемого заведения, я изложил; думайте. Касательно остального — увы, не имею права. Хоть ты мне, Максим, и друг старинный, и из-под огня в Квито когда-то выволок — а извини. Знаешь нашу ключевую формулировку?

– 'В части, его касающейся'. А как же! Сам использую постоянно.

— Ну вот, и прошерсти своих жемсов бондов — кто из них мог слить информацию в части, его касаемой. И почему ворог наш о вашей лавочке все узнал… — и в ответ на вот-вот готовые слететь с уст генерала возмущенные слова, добавил: — Ладно-ладно, не всё, но что-то все же ухватил. А для них и этой малости достаточно, чтобы начать промывку породы! Тем более — агентуры у них здесь сейчас завались, коллеги ваши из контрразведки не успевают папки для дел покупать. Такое, знаешь, сложилось у меня, Калюжный, впечатление, что предать Родину теперь уже не то, чтобы преступлением — уже и скверным поступком в неких кругах не считается. Мерзко… — И загадочный визитер брезгливо поморщился.

— А ты, подполковник, что по этому поводу думаешь? — Спросил затем он у Левченко.

— То, что течём — дело поганое; то, что течём в той части, что известна наверху — чуть полегче.

— Отчего ж?

— Проще гниду вычислить.

— Ну-ну. А не думал ты, любезный друг, что слить мог и тот, кто в делах фирмы по самые уши? Слил маленькую частичку, чтобы хозяева продолжали хрусты отслюнивать?

— Не исключен и такой вариант. Но все же он менее вероятен.

— То, что в ближних товарищах уверен — это хорошо. Я и сам тому, кому не до конца верю, спину стараюсь не подставлять. А все ж проверьтесь, дело не лишнее.

Ну ладно, орлы, потопаю я потихоньку. Бывайте здоровы, живите богато. Тем более — вам ли не жить? Со всей Европы сливки снимаете, чистые паны!

— Ладно, ладно. Зависть — плохое чувство. — Генерал впервые за разговор открыто улыбнулся.

— А я завидую? Я сочувствую! Знали бы эти суки, что сейчас за очередные копейки от МВФ друг другу глотки режут, как вы устроились — задушили бы в мгновение ока!

— Руки коротки. Да и не до нас им сейчас — еле-еле из дефолта выползают. Они-то, конечно, не пострадали, наоборот, как тут мне докладывают, лишних три миллиардика отогнали в Бэнк оф Нью-Йорк за последний месяц — но ведь перед людишками надо скорбные рожи строить. Иначе не поймут…

Генерал пожал руку визитеру, затем попрощался с незнакомцем и Левченко. Рука у того оказалась крепкой, но все ж совсем не крестьянской — скорее, это были руки пианиста или скрипача, с тонкими, нервными пальцами; но рукопожатие у гостя было сильное, солдатское — Левченко уже примерно понял, кем мог бы быть их визави.

Когда загадочный посетитель был, по расчетам, уже вне здания 'Спецметаллснабэкспорта' — Левченко решил все же слегка поинтересоваться незнакомцем.

— Наш человек в Варшаве?

— Что? А-а… нет. — Генерал сидел, задумавшись, и от вопроса подполковника едва заметно вздрогнул. — Нет, дальше чуток. И не наш. Он теперь по другому ведомству проходит, легальный до неприличия. Может с аглицкой королевой менуэт танцевать смело.

— То есть его расшифровали?

— Ну, парень! Если бы расшифровали… Было подозрение, вот и отозвали с оперативной. Он уже лет шесть, наверное, как на абсолютно легальное положение перешел — посему и сидит в своем банке, респектабельно наживается на трудовом западном люде. Светанулся он в одной южно-азиатской стране всерьез, и недруг, похоже, что-то такое о нем пронюхал — вот и вся недолга… А теперь ясно, что не зря ушли его с оперативной — по ходу пьесы, он у тех, что играют за черных, где-то в картотеках все же мелькнул.

— Стало быть, девочка из БНД знала, к кому подходить?

— И при этом страшно рисковала, заметь. Но на риск пошла — значит, понимала, какой важности для нас может быть ее информация. Хм-м… Стало быть, нас малость расшифровали на той стороне. А знаешь, Левченко, это даже очень и неплохо! Ну, то есть то, что мы чуток светанулись — это херово, понятно. Но то, что мы об этом узнали накануне запланированной нами большой южноевропейской карусели — очень даже ничего. Это ж какой простор для работы службы твоего Ведрича появляется! В общем, повод прочесать кадры перед балканской мазуркой у нас появился… — генерал устало улыбнулся: — Ах, деваха, орден Красного Знамени ей можно вешать — как минимум!

— Сейчас таких нет.

Калюжный махнул рукой.

— Знаю. Ну, крестик этот серебряный, с дурной лигатурой… Орден Мужества. Но тогда — минимум первой степени! — Затем, посерьезнев, спросил: — Ладно, что думаешь делать по этому поводу? Как супостата будешь искать, какие своему Ведричу задачи будешь ставить?

— Ну, процедура известная. Первый тур сыграем по классическим образцам. Одному подозреваемому говорим, что листовки и адская машинка в дворницкой, второму — что в дровяном сарае, третьему — что на кухне. И ждем, куда заявятся жандармы… Да и вообще, может, это утечка из финансового управления министерства обороны?

— Не думаю. Там уверены, что мы организационно, хоть и без оглашения сего факта, в штате СВР… О том, что мы никто и звать нас никак — кроме наших, никто не знает. Насчет заделки утечки… Да, процедура известная. Что ж, подготовь списочек тех, кому про листовки планируешь сообщить, и варианты… ну, скажем, по переброске партии английских паспортов для палестинцев в Софию. Пойдет?

— Пойдет. Напряжем Артаксеркса и его людей, дело несложное.

— Но чтоб ни одного не засветить! Сумеешь отработать?

— Обижаете, Максим Владимирович. Когда мой отдел портачил?

— Пока — тьфу-тьфу — Господь миловал… Ладно, кликни там Гончарова, пусть разъяснит нам текущее положение. В части, его касающейся…

Подполковник вышел из кабинета начальника и, спустившись на первый этаж, постучал в последний слева по коридору кабинет.

— Кого там черт принес? — раздался из-за двери недовольный голос.