Умница для авантюриста - Ева Ночь

— Тогда подождите! Мне надо переодеться. Я быстро!

И опрометью выскочила из гаража.

Гесс

Я смотрел ей вслед и не мог оторвать взгляд. Какое-то колдовство. Не мог отказать ей. Хотелось бесконечно пить её запах и, кажется, это становилось зависимостью. А прошло не так уж и много времени. Всего несколько часов, если судить по здешним меркам.

Я назвал её красивой и не покривил душой: кровочмаки никогда не лгут. У неё горели глаза, пылали щёки, а лицо… вдохновенное, живое, яркое. Словно наконец-то вырвалась она из душных оков навязанных правил непонятных приличий, что сдавливали её изнутри и не давали раскрыться.

Пальцы зудели — хотелось притронуться к золотистым локонам, убрать упавшую прядь с глаз и ощутить шелковистую тяжесть — я помнил очень чётко утреннее прикосновение. Оно жило во мне, цвело ярко, как незнакомый цветок.

Мозг упрямо приказывал убраться, отстраниться, успокоиться и заняться более важными делами: устройством в этом мире и поиском портала. А тело не слушалось. Инстинкты не подчинялись. Чувства обострялись до звона, до дрожи, хотя на это никак не мог пожаловаться ни один кровочмак на Зеоссе.

Наверное, я менялся, подстраивался под этот мир, вбирал из него нечто новое и неизвестное, а мисс Пайн вплелась, вписалась в незнакомые ощущения. Я воздействовал на неё. Совсем немного, чтобы приглушить её тревожные мысли о заживших мгновенно царапинах, о выросших внезапно кустиках мимеи. Сглаживал всё, что вызывало у неё сомнения и растерянность, во что она не могла поверить.

Ей незачем знать о другом мире. Лишняя информация ни к чему. Пусть лучше будет непонятная легковерность необъяснимым явлениям. Возможно, когда я уйду, она забудет обо всём с той же лёгкостью, с какой поддавалась моему незримому внушению. На какой-то миг стало грустно.

Я очнулся, заслышав её торопливые шаги. Наверное, если бы постарался, то мог слышать её дыхание даже там, в доме. Мог слышать её голос и шорох одежды. Ощущать её нетерпение и радостное возбуждение. Кажется, я пожалел, что задумался и не попытался напрячься. А так мне достались лишь лёгкая, почти летящая поступь и отличный здоровый румянец.

Рени запыхалась, дышала шумно. Я замер, разглядывая её рот. Приоткрытые розовые губы — чувственные, полные, красивой формы. Не идеальные — вон, маленький шрамик на нижней губе, почти в левом уголке, но в этом — особая привлекательность.

Строгая блузка застёгнута от горла до талии рядом мелких круглых пуговок-горошинок. Ладные брючки мягко облегают бёдра и прячут за широкими штанинами стройные ноги. Маленькие ступни надёжно спрятаны в тяжёлых ботинках с широкими устойчивыми каблуками. Шнуровка доходит до середины икры и завязана аккуратными бантиками.

У Рени красивые руки. Я уже любовался тонкими запястьями, когда лечил царапины, а сейчас с удовольствием оглядываю ровные пальцы с овальными ногтями, срезанными под корень. Женщины в этом мире предпочитают отращивать коготки — это я выудил из воспоминаний пьяницы, но Рени никак не вписывается в образы местных дам. Слишком другая, будто не отсюда.

У неё и руки в шрамах — белёсых чёрточках, и я хмурюсь, пытаясь понять, почему. Кто-то заставляет такую нежную девушку тяжело работать?

— Вы готовы? — спрашивает нетерпеливо, прерывая мои размышления и созерцание.

— Знать бы ещё к чему, — бормочу под нос, вглядываясь в тёплые карие глаза с золотыми искрами.

— К приключению, конечно же! — радостно заявляет она, стремительно передвигаясь по помещению. — Ловите! — бросает в меня каким-то предметом.

Я плотоядно улыбаюсь. Наверное, она хотела застать меня врасплох. Наслаждаюсь её приподнятыми бровями. Я её впечатлил отличной реакцией. Детские игрушки. Смешно. Позабавила. Кручу в руках предмет, пытаясь понять, что за штука.

— Это шлем, — терпеливо поясняет Рени. — Надевается на голову. Вот так.

Она держит в руках похожую штуку. Её волосы заплетены в аккуратную косу, что покоится на плече тугим золотым канатом. Уверенным движением Рени натягивает шлем, завязывает завязки. Ей идёт, но выглядит она странно.

— Ну, же. Не бойтесь, — подбадривает меня девушка, и я тихо хмыкаю, чтобы не рассмеяться. Кожаная штука на голове вряд ли способна меня напугать. Разве что удивить. Слегка.

Надеваю, чётко копируя действия Рени. Она удовлетворённо кивает и приближает руки к моему лицу. На миг перестаю дышать. Вообще-то кровочмаки могут долго обходиться без воздуха, но сейчас иной случай. Она ведёт себя неправильно. Скромные девушки не позволяют подобные вольности, но от этого мир становится острым, как край плотного бумажного листа.

Её пальцы прикасаются к шлему уверенно. Щёлк — и верхняя часть лица плотно закрыта странными круглыми очками — массивными, с прозрачными стёклами. Хочется немедленно содрать сие счастие с себя, но она подобную штуку опускает и на своём шлеме и превращается в смешного головастика с огромными стеклянными глазами. Я, наверное, выгляжу так же, но возмущаться не смею, боясь попасть впросак: чужой мир, неизвестные правила и явления. Лучше молчать и посмотреть, что из этого получится. А снять эту штуку я всегда успею.

Рени натягивает на плечи кожаную куртку и деловито щёлкает заклёпками. Маленькие руки прячет в толстых перчатках, доходящих ей до локтя, а затем подходит к металлическому чудовищу на двух колёсах. Наклоняется и, поднатужившись, выводит его из гаража. Я иду за нею вслед, как приклеенный. Смотрю, как она перекидывает ногу и садится сверху.

— Садитесь за мной, — командует уверенно, и её деловитость раздражает. Я не успеваю ничего сделать — на дорожке появляется высокая фигура, что направляется к нам широким уверенным шагом. Мужчина. Зеленоглазый красавчик-брюнет. Широкоплечий, хорошо скроенный. В руках у него — огромный букет цветов.

— Рени!

Стискиваю челюсти до звона в ушах. Вот как. Не мисс Рени, не мисс Пайн, а Рени. Это ещё кто такой?

Рени

В дом я прокралась как вор-воришка, мчалась на цыпочках, чтобы бдительная миссис Фредкин не поймала с поличным. Не хотелось объясняться и отвечать на расспросы. А что они будут, я не сомневалась: слишком хорошо знала Герду и её умение исподволь выпытывать секреты и тайны.

К слову, миссис Фредкин не сплетница. У неё рот на надёжном, как стены городской тюрьмы, замке. От домоправительницы не услышишь осуждения соседей или последние новости. Что знала — хранила в себе, как религиозный фанатик — божественную святыню. Точно так же оберегала она спокойствие нашего не очень благочестивого семейства.

Но у Герды была слабость: умение держать язык за зубами сочеталось в ней с любопытством. Я уверена: она знала всё, что творилось в близлежащих окрестностях. А ещё она мастерски выуживала сведения из меня. За много лет я так и не научилась сопротивляться её напору и прозорливости. Поэтому сейчас таилась в коридорах и прижималась к стенам, чтобы не попасться ей на глаза.