Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

– Хорошо.

– И я уверена, что он не на транквилизаторах, – добавила Джилл, закончив подробное описание своей партизанской вылазки. – Ровно так же я уверена в его здравом рассудке, уж не знаю почему – разговаривает этот марсианин странновато, а некоторые из его вопросов вообще ни в какие ворота не лезут. Но я точно знаю, что он не псих.

– Знаешь, было бы очень странно, если бы он не говорил странно.

– Как это?

– А ты подумай как следует. О Марсе мы знаем мало, но нам известно, что Марс на Землю нисколечки не похож, а марсиане – не люди, это абсолютно точно, как бы мало мы о них ни знали. Вот представь себе, что ты неожиданно угодила в джунгли, к самым примитивным дикарям, которые белой женщины в жизни не видели. Ну и как, сумеешь ты поддержать непринужденную светскую беседу? Или ты им странной покажешься? Между прочим, это весьма приблизительное сравнение. В данном случае те, среди кого жил Смит, на сорок миллионов миль более чужды нам, чем эти гипотетические дикари.

– Это мне понятно, – кивнула Джилл. – Потому-то я и не стала обращать внимания на его странные разговоры. Так что не считай меня за дуру.

– Умница ты, умница. Для женщины.

– Хочешь, я вылью мартини на твою редеющую шевелюру?

– Миль пардон. Женщины гораздо умнее мужчин, и жизнь ежесекундно эту истину подтверждает. А тебе там и выливать-то нечего, давай налью.

– Знаешь, Бен, – заметила Джилл, с великодушием победителя принимая стакан, – а ведь это полное идиотство, насчет не пускать женщин. Никакой он не маньяк.

– Они просто не хотят подвергать его слишком многим потрясениям сразу.

– Никакого потрясения и не было. Он просто… ну, заинтересовался. Он смотрел на меня совсем не так, как мужчины на баб.

– Неизвестно, чем бы все кончилось, удовлетвори ты его просьбу. Наверняка с инстинктами у него все в порядке, а вот сдерживать их он не умеет.

– Не думаю. Он, вероятно, слышал уже, что бывают мужчины, а бывают женщины, вот и захотел посмотреть, в чем же разница.

– Vive la difference![3] – возгласил Бен.

– Фу, мистер Какстон.

– А почему это «фу»? Я же со всем почтением. Возношу хвалу всем богам, что родился человеком, а не марсианином.

– Кончай треп.

– В жизни своей не говорил серьезнее.

– А тогда просто заткнись. Он вел бы себя тихо и благопристойно. Еще и торжественно поблагодарил бы. Ты не знаешь, ты не видел его лица, а я видела.

– И что же у него за лицо такое?

– Не знаю, как это и описать… – Джилл замялась. – А, знаю! Ну, вот ты, Бен, ты видел когда-нибудь ангела?

– Да, вот прямо сейчас и вижу. Других – не видел.

– И я тоже не видела, но если они есть, то выглядят в точности как он. Совершенно безмятежное, полное какой-то неземной непорочности лицо – и мудрые, древние глаза… – Джилл зябко поежилась.

– Неземной, – кивнул Бен. – Очень подходящее к случаю слово. Хотелось бы посмотреть.

– А для чего они его заперли? Он же и мухи не обидит.

Какстон задумчиво сложил кончики пальцев:

– Ну, во-первых, для его же защиты. Всю жизнь провести на Марсе – он же, небось, хилый, как цыпленок.

– Естественно. Это сразу видно. Хотя недоразвитая мускулатура – пустяки. Миастения гораздо опаснее, так и то врачи справляются.

– А еще, чтобы не подхватил какую-нибудь заразу. Он же вроде этих лабораторных кроликов из Пастеровского института, в жизни не видал ни одной здешней бактерии.

– Да, конечно. Никаких антител, никакого иммунитета. Только я слышала в столовой, что доктор Нельсон – врач с «Чемпиона» – с этим уже разобрался. По пути с Марса нашему лабораторному кролику сделали несколько переливаний, у него теперь почти вся кровь новая.

– Во, интересный факт. Хоть это-то можно использовать?

– Только на меня не ссылайся. И ему сделали кучу прививок, от всего, что бывает и не бывает, кроме разве что воды в колене. Да и где же это видано, чтобы автоматчики охраняли человека от микробов?

– М-м-м… Джилл, я нахватал тут кое-какую информацию, наверняка тебе не известную. Использовать ее я не могу – информанты больно трепетные, ну прямо как одна моя знакомая медсестра, – но тебе, если хочешь, расскажу. Только – чтоб никому.

– Никому так никому.

– Рассказ будет длинный. Налить?

– Нет, сперва стейк. Где там кнопка?

– Вот тут.

– Так нажми.

– Я? Это же ты готовишь ужин. Ты же у нас скаут.

– Мистер Какстон, да я скорее лягу тут в траве и умру с голоду, чем буду вставать и нажимать кнопку, расположенную в шести дюймах от вашего правого указательного пальца.

– Ну, как знаешь. – Упомянутый палец ткнул упомянутую кнопку, переведя плиту в заранее заданный режим. – Только не забывай, кто приготовил ужин. Так вот, насчет Валентайна Майкла Смита. Во-первых, неизвестно еще, Смит он или не Смит; на этот счет существуют очень серьезные сомнения.

– Как это?

– А вот так. Твой дружок-приятель – первый в истории межпланетный ублюдок. То есть плод космического прелюбодеяния.

– Брешешь!

– Фу, как говорит одна моя знакомая. Ты помнишь что-нибудь насчет «Посланника»? Четыре семейные пары, в их числе капитан Брант с супругой и доктор Смит с супругой. А твой марсианин с ангельским личиком появился на свет в результате, так сказать, перекрестного опыления. Сын миссис Смит от капитана Бранта.

– Да откуда твои информанты это знают? Они что, со свечкой стояли? И кому какое дело, чей он там сын? – возмутилась Джилл. – Дикое все-таки паскудство рассказывать сплетни про давно умерших людей.

– Отвечаем по порядку: сперва – насчет «откуда». Думаю, ты и сама сообразишь. Полная биохимия крови, цвет волос, цвет глаз, все, какие есть, генетические заморочки – да ты в этом лучше меня разбираешься. И вот, по всему выходит, что его мать – Мэри Джейн Лайл Смит, а отец – Майкл Брант. О каждом из экипажа «Посланника» существует полнейшая информация в открытом доступе. Никто еще в истории не был так подробно обследован и описан, как эти четыре парочки. Отличная, кстати, у парня наследственность: у отца ай-кью сто шестьдесят три, у матери – аж сто семьдесят, и тот и другая – выдающиеся специалисты… Теперь насчет «кому какое дело». Заинтересованных тут очень много, а потом, когда все выплывет на свет божий, станет еще больше. Ты слышала такое название – «лайловский двигатель»?

– Конечно. Они стоят на «Чемпионе».

– И на «Чемпионе», и на всех современных кораблях. И кто же, ты думаешь, его изобрел?