В особом эшелоне - Всеволод Степанович Королев

несколько еще более мелких частей. До полной ликвидации окруженных оставались считанные дни.

По приказу штаба фронта подразделения нашего полка сосредоточились на станции Иловлинская. Полк был выведен из боев в тот момент, когда стало известно, что 31 января в Сталинграде взят в плен генерал-фельдмаршал Паулюс вместе со своим штабом.

2 февраля перестал существовать последний очаг сопротивления гитлеровских войск в северной части города.

Так, полной победой Красной Армии завершилась величайшая битва второй мировой войны.

Танкисты нашего полка получили у стен Сталинграда большой опыт боев и серьезную боевую закалку. Многие были удостоены наград. Меня представили к ордену Красной Звезды. А вскоре мне было присвоено очередное воинское звание капитана.

СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ

В размеренный и спокойный шум утреннего леса вплетался чей-то негромкий басок. Он доносился из штабной палатки, куда я направлялся. Подойдя ближе, уловил обрывки фраз:

— По решению Ставки… Специальная техника… Противотанковые мины… Подготовка…

Здесь, в густом смешанном лесу, примыкавшем к шоссе Москва — Тула, полк находился на доукомплектовании и переформировании после боев под Сталинградом. Лес надежно укрывал нашу боевую материальную часть, палатки и фанерные домики. К началу июля 1943 года полк был полностью укомплектован до штатных норм личным составом и танками Т-34 и завершил слаживание подразделений. Теперь мы со дня на день ожидали команды на погрузку в железнодорожные эшелоны для отправки на фронт.

Прошлой ночью мне, временно исполнявшему обязанности начальника штаба, пришлось долго «колдовать» над расписанием занятий для танковых рот. Дежурного, лейтенанта Петушкова, еще с вечера предупредил: разбудить, как только появится командир полка. И вот в этот ранний час Лукин в палатке управления с каким-то незнакомым человеком… Значит, Петушков прозевал.

Снова прислушиваюсь:

— Через два-три дня завезем тралы, — продолжал незнакомый басовитый голос. — Смонтируем на танках. Организуем переучивание экипажей. Сроки жесткие. Приналечь придется крепко.

«Ну и дежурный! — мучила меня все та же мысль. — Как подвел! А что же теперь с моим расписанием? Вчера составил, а сегодня, выходит, начинай сначала? Ну, дела! Как он сказал? «Тралы»? Причем здесь тралы? А может, это просто нашего Лукина берут для проверки другой части? Его ведь уже дергали не раз…»

Заходить в палатку посчитал неудобным.

Решил подождать у входа, пока закончится эта беседа.

— Насколько я понял, мы будем самым первым полком танков-тральщиков? — слышу голос нашего «бати». Догадываюсь, что с появлением нового человека связана какая-то серьезная перестройка в полку.

— Именно так! — пробасили из палатки. — Ваш 166-й отдельный танковый полк…

— Теперь и ваш, Павел Михайлович! — перебил его Лукин и рассмеялся очень довольным смехом.

Я тут же представил себе, как расплылось в улыбке широкое лицо подполковника (это звание Лукину было присвоено вскоре после Сталинграда), как заиграли веселым огоньком его серые живые глаза. За эту улыбку, за умение пошутить еще больше любили его танкисты.

— Виноват, наш! — поправился тот, кого Лукин назвал Павлом Михайловичем. — Наш полк считается одним из наиболее испытанных, имеет солидный боевой опыт. Вот почему на него пал выбор.

— Что же, значит, судьба. Будем работать вместе. Но для начала, пожалуй, не мешает позавтракать. Не возражаете?

— Не откажусь, Николай Михайлович, спасибо.

Они вышли. Увидев меня, Лукин сказал:

— Познакомься. Мой заместитель по спецтехнике подполковник Мугалёв Павел Михайлович. Будем осваивать новое оружие.

Я представился Мугалеву, и мы крепко пожали друг другу руки.

Новый заместитель командира оказался коренастым, круглолицым, с внимательным взглядом голубых глаз. На гимнастерке — золотистая нашивка за тяжелое ранение и орден Красной Звезды.

— Соберешь людей, как всегда, к восьми, — продолжал Лукин. — Я представлю подполковника.

И он повел Мугалева в столовую. По понедельникам и субботам в восемь утра начальники служб и командиры рот сходились в штабную палатку для получения инструктажа и изучения поступивших приказов и директив. В эти дни первые часы занятий в подразделениях обычно проводили сержанты.

Вот и в нынешний понедельник командиры рот и управленцы тоже соберутся к назначенному часу. Только надо им напомнить.

— Дежурный! — крикнул я, отойдя от палатки. Подбежал лейтенант Петушков.

— Ты что же не разбудил? — не скрываю своего раздражения.

— Командир не велел. Говорит: пускай спит.

— «Не велел, не велел»… Я же тебя предупредил! Прозевал — так и скажи.

Светловолосый, с веснушчатым носом и пшеничными бровями лейтенант Адам Петушков своим подчеркнуто невозмутимым видом как бы показывал, что его отчитывают незаслуженно. Мы с ним дружили, но сейчас я не мог себе простить, что в управленческой палатке первым появился командир, а не я, оставшийся временно за начальника штаба майора Малевича, находившегося на излечении в госпитале (Полуэктов после Сталинграда убыл в другую часть). Да кроме того и Мугалева надо было встретить раньше, чем он попался на глаза Лукину. Потому я и негодовал. Немного успокоившись, спросил:

— Как прошла ночь?

— Нормально.

Белорус по национальности, Петушков говорил почти без акцента, но как-то тяжело выговаривал слова, будто ворочал глыбы.

— Ты видел тут незнакомого подполковника?

— Да, я его встретил и проводил к командиру. А что?

— А то… Кажется, намечаются у нас перемены.

— Перемены? Какие? — заинтересовался Петушков.

— Сам пока не знаю. Напомни всем офицерам: к восьми — в штаб. А я останусь здесь.

День обещал быть по-настоящему летним. Утро только еще начиналось, а штабная палатка, установленная на большой лесной поляне, уже успела основательно прогреться.

Я подобрал необходимые для зачтения документы и сложил их в папку. Расставил в несколько рядов складные стулья. На всякий случай положил на стол и свернутый рулон расписаний. Не верилось, что моя ночная работа пойдет насмарку…

Когда все были в сборе, доложил об этом командиру, вошедшему в палатку вместе с Мугалевым. Лукин сразу убрал со стола рулон с расписанием и объявил:

— Товарищи офицеры! Поступила директива, согласно которой наш полк получает новое специальное боевое предназначение. Из линейной танковой части мы переформировываемся в отдельную инженернотанковую часть резерва ВГК.

«Да, теперь ясно, что расписания придется переделывать», — мелькнула у меня мысль.

— Танки оснащаются специальной боевой техникой — минными тралами, — продолжал командир полка. — Освоением этой техники, обучением экипажей выполнению новых боевых задач мы и займемся с завтрашнего дня. Представляю вам создателя танковых минных тралов подполковника Мугалёва Павла Михайловича, назначенного моим заместителем.

Мугалев поднялся из-за стола. Все смотрели на него с нескрываемым любопытством.

— Он вам объяснит подробнее. Прошу, товарищ подполковник, — закончил Лукин.

— Раз я назначен к вам, то несколько слов о себе, — начал Мугалев уже знакомым мне глуховатым баском. — Сам я из бывших беспризорников. Родился в Житомире. Учился в трудовой школе и одновременно состоял в отряде ЧОН. Потом —