Серенада над морем - Кэрол Грейс

Оливия и Джек производили впечатление идеальной пары. Одна и та же профессия, одни и те же цели, одинаковая любовь к древним развалинам. Конечно, у них были и небольшие различия. Он — сова, засыпающая уже под утро, она же — жаворонок, встающий с рассветом. Но никаких серьезных противоречий!

Они встретились в июне и уже в сентябре устроили (идеальная пара!) идеальную свадьбу. Правда, букеты белых лилий прибыли в церковь только после окончания церемонии. Правда, фотограф Энцо не говорил по-английски. Правда, брат жениха проспал и потерялся в деревне где-то по дороге на банкет. Но все это было не столь важно. Во всяком случае, Оливия вспоминала свадьбу как самый счастливый день своей жизни.

Она забыла все мелкие неурядицы, но помнила, каким удивительно красивым был Джек в смокинге и в белой рубашке, которая подчеркивала его бронзовый загар. Она уронила кольцо, упавшее к ногам Джека, но помнила, как парило возле алтаря ее белое шелковое платье невесты, принадлежавшее еще ее бабушке.

А еще она помнила, как Джек надел ей на палец кольцо, где были выгравированы их инициалы и дата, и прошептал: «Навеки». А священник сказал: «Можете поцеловать невесту». И Джек так страстно поцеловал ее, что по церкви пронеслось общее «А-а-а-ах!». Когда они покидали церковь под душем лепестков роз, от счастливых слез у Оливии повлажнели глаза.

Наконец они добрались до Позитано, где на берегу моря в нескольких шагах от воды их ждал банкет. Никакого чрезмерно разукрашенного отеля, настоящий итальянский минимализм. Подол шелкового платья Оливии утопал в пыли, в ноздри лезли волосы, выбившиеся из прически.

— Какая вы красивая, миссис Окли! — проговорил Джек, когда они наконец уселись за стол. Официанты начали разливать шампанское. Молодой муж заправил прядку волос жене за ухо. — Не могу поверить, что ты сегодня моя. Вся моя.

— Поверьте, мистер Окли, — улыбалась она, вся сияя. — И не только сегодня. А даже когда мы станем старыми и седыми…

— Когда мы оба так состаримся, что не сможем ездить на раскопки, — подхватил Джек.

— Когда наши внуки напишут за нас наши воспоминания, — усмехнулась она.

— О том, как ты открыла дом весталок в Помпеях, — с гордостью произнес он.

— А ты обнаружил королевские захоронения в Нимруде, — восторженно произнесла она.

— Поговорим о внуках, — засмеялся он. — Сколько у нас будет детей?

— Ох, не знаю! Но их должно хватить, чтобы носить на раскоп наши инструменты, кирки и лопаты.

— Должно хватить, чтобы записывать все интересные находки и копать, копать, копать, — закончил он.

— А что, если наши дети возненавидят такую работу? — вдруг забеспокоилась Оливия. — Что, если они не захотят ездить с нами, а предпочтут оставаться дома?

— Это невозможно, — покачал он головой. — Наши дети будут такие же, как ты. Яркие личности, мудрые и выносливые любители приключений. Чего мы ждем? Мне может понадобиться небольшая помощь. Давай начнем творить маленькие чудеса.

— Сейчас? — Она окинула взглядом собравшихся друзей и родственников.

— Сегодня ночью, в нашей комнате, высоко над городом, с лимонными деревьями под окном, под шум морских волн далеко внизу.

— Именно там состоится наше свидание? — уточнила она и кивнула мужу.

Если бы он сказал: «Пойдем сейчас», Оливия пошла бы за ним. Она всегда и куда угодно последовала бы за ним. Она хотела того же, чего хотел он: любовь, брак, дети, карьера, успех, признание… Но больше всего она хотела самого Джека. Неважно, что у них нет времени на медовый месяц. Впереди целая жизнь вместе. Завтра они полетят прямым рейсом домой. Начинается осенний семестр, им обоим надо преподавать.

Ей почти тридцать. Джеку на несколько лет больше. Зачем откладывать рождение детей? Их дети — Оливия в этом уверена! — будут похожи на Джека, с его покладистым характером, с его терпением, настойчивостью и чувством юмора. И Джек станет замечательным папой.

Но жизнь иногда проходит по своим собственным планам.

Оливия не беременела. Они так старались, но ничего не выходило. Она даже на один семестр отказалась от преподавательской работы. Стало еще хуже. Оливия не только не беременела, но даже впала в депрессию. Джек не упрекал ее, зато сама она ела себя поедом. Джек делал все, что мог, чтобы помочь ей справиться с проблемой. Он взял часть ее учебной нагрузки в университете. Заказывал на дом обеды, чтобы ей не готовить. Нанял приходящую прислугу для уборки в квартире. Больше он ничего сделать не мог.

Джек лишь наблюдал за попытками жены зачать ребенка, за ее беготней по врачам и больницам. В конце концов врачи сказали, что у нее в этой области все в порядке. У него тоже. Джек ничем не мог помочь жене. Он понял, что только часть своей жизни может держать под контролем — преподавание и научную работу. Он словно отгородился от Оливии и ее горя. Оба старательно избегали говорить о детях, которых так хотели.

Оливия вернулась к работе. Это стало для нее большим облегчением. Она начала вести новый курс, писала статьи. Она устала от советов «не принимай близко к сердцу», устала от усилий зачать ребенка, а еще больше она устала от неудачи.

Оливия стала еще больше работать. В университете в ближайшее время ее ждало звание профессора. Полностью поглощенная карьерой, теперь она держала Джека на расстоянии, ведь его вид напоминал ей о неудаче.

Джек гордился достижениями жены. Но он считал, что ей лучше бы сделать перерыв.

Перерыв? Они не могла рискнуть и пойти на такой шаг. Сейчас она самостоятельно вела раскопки. И по времени ее раскопки не совпадали с теми, которые вел Джек. В сезон археологических экспедиций они почти не виделись. Но даже если оба находились дома, их дорожки не пересекались. Так было легче.

Джек получил от Калифорнийского университета предложение возглавить кафедру археологии. Оливия с ним не поехала, объясняя это тем, что ей предложили не такую хорошую работу, как та, что у нее здесь. На самом деле Джек так и не позвал ее с собой. Она сделала вывод, что ему было все равно, поедет жена с ним или нет.

Джек же считал, что Оливия больше заинтересована в своей карьере, чем в нем. Она ведь сама отказалась от попыток зачать ребенка! И это было действительно так. Джек также считал, что Оливия больше не любит его. Но здесь он ошибался…

Два года спустя

Оливия страдала от морской болезни. Маленький паром из Пирея шел в Эгейское море. Пассажиров на этой старой посудине было немного, в основном участники ее экспедиции. Они все сидели внутри, приготовившись к двухчасовому путешествию. Оливия, упираясь головой в перекладину заграждения, жадно глотала свежий воздух. Так она надеялась сохранить легкий завтрак, который успела перехватить на пристани до отхода парома.