Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

Олегу нравится такой поворот дел.

Он даже милостиво награждает меня еще одной «ласковой» улыбкой. Если бы я не знала его настоящего, то могла бы поверить, что меня простили.

— Я больше не хочу слышать, что ты не будешь танцевать, - жесткость его слов резко контрастирует с добродушным выражением лица. - Я брал в жены звезду, а не хромую лошадь.

Киваю, соглашаюсь.

В конце концов, танцы - единственное, что у меня осталось. Если возвращение на сцену не вернет мне силу и тягу к жизни - это не сделает никто и ничто.

— Я хочу видеть рядом улыбающуюся женщину, которая всегда будет мне рада, которая не заставит за себя краснеть. И… не будет отказываться есть устрицы, если я буду их заказывать.

Медленно еложу языком во рту, вспоминая их неприятный соленый вкус и скрип на зубах скользкой желатинистой плоти. И киваю еще раз.

— И… - Он снова выдерживает театральную паузу, как будто за нашей мизансценой наблюдает тысяча искушенных зрителей, и он боится сыграть слишком плохо. Поворачивается спиной, делает пару шагов изображая солдатский шаг, а потом усаживается обратно на диван, чтобы смотреть на меня подчеркнуто уничижительным взглядом снизу вверх. - Вопрос наших общих детей закрыт и никогда не будет подниматься на повестке дня. Я хочу, чтобы ты приняла все необходимые медикаментозные меры, чтобы исключить любую возможность когда-либо в будущем снова залететь. Извини, но меня абсолютно не вдохновила перспектива стать рогатым папашей чужого наебыша.

У меня уже был один ребенок, которого видела ровно тридцать секунд, за которые он так и не заплакал. Любые мысли о детях вызывают у меня такую сильную боль, что по сравнению с ней даже сломанные кости кажутся только досадным зудом. А дети от Олега… Наверное, если бы он выставил обратное условие, именно оно стало бы для меня самым невыполнимым.

— Я больше не хочу детей, - соглашаюсь я.

— Уверена? - прищуривается Олег.

— Абсолютно. Если в доказательство мне нужно вырезать матку или перевязать трубы, или что-то еще - пожалуйста. Я согласна.

Он доволен. Он определенно доволен, потому что впервые я вижу его искренне потирающим ладони от предвкушения.

— А взамен…? - тянет он.

— Я хочу танцевать, - пожимаю плечами. Уничтожить его я хочу еще больше, но это все равно неосуществимо, пока я не могу самостоятельно ходить и не избавлюсь от его круглосуточного надзора. Но когда я снова вернусь на сцену - а я туда обязательно вернусь - все будет по-другому. - Я хочу снова стать балериной, хочу вернуться на первые заголовки газет. Но одного моего таланта и упорства недостаточно. Нужна новая реабилитация, лекарства, процедуры. Возможно, новая операция. Возможно, даже, несколько. Без твоих денег ничего не получится.

— Наконец-то ты это признала. - Он как будто даже рад, что впервые за все время наших отношений я озвучиваю зависимость от его кошелька. - Теперь мы оба знаем, что моя строптивая хромая девочка на самом деле та еще корыстолюбивая сука.

Но именно это признание становится вишенкой на торте нашего нового договора. Олег больше не смотрит на меня как на добычу, но, возможно, для него я теперь на шаг приблизилась к той куче мусора, которой он считает всех остальных женщин.

— Хорошо, Ника! - Он так легко соглашается, что даже странно. - И раз уж мы достигли соглашения, предлагаю заодно начать все заново.

Мне уже бояться или это просто очередная комедия со всепрощающим Олегом в главной роли?

— Ты ведь помнишь, что я купил недвижимость в Норвегии?

— Да, помню. - На самом деле, в памяти все так перемешалось, что все его дома, новые автомобили и другие радости жизни слились в одно разноцветное пятно. Но все же в памяти всплывает фото красивого причала и катера, и вида на озеро в окружении гор.

— У меня как раз наметился маленький отпуск. - Олег поглядывает на телефон, который только что издал короткий сигнал входящего сообщения. - Хочу уехать туда, где работа меня не достанет. И твой лечащий врач сказал, что смена обстановки и свежий воздух пойдут тебе на пользу.

«Мне на пользу пойдет увидеть, как ты будешь корчиться от боли и умолять добить тебя, чтобы не мучился».

Жаль, что время, когда я смогу сказать это вслух, наступит еще не скоро.

Но даже мысль о том, что это рано или поздно случится, понемногу раздувает внутри меня тлеющие угли жизни. Даже если горят они отравляющим меня саму ядовитым зеленым пламенем.

— И сколько продлится твой отпуск?

— Месяц, может, два. - Олег ведет плечом, пытаясь сделать вид, что об этой поездке подумал ровно минуту назад. А на самом деле уже стопроцентно забронировал билеты на ближайшие числа. - Может, больше. В любом случае, это никак не относится к тому, что ты там задержишься столько, сколько нужно. Посмотрим, так ли хорош идеально чистый воздух Норвегии и их хваленая медицина.

— Ты оставишь меня одну? - Господи, надеюсь, мое лицо хотя бы в половину не такое радостное, как я сейчас, когда понимаю, что у меня будет время побыть наедине с собой. Возможно, даже целые дни или даже недели.

— Я буду навещать тебя время от времени, - говорит Олег и снова нервно поглядывает на телефон. Встает, беззвучно процеживая сквозь зубы какие-то ругательства. - Я скажу врачу, чтобы готовил тебя на выписку.

Он идет до двери, но по монотонности его шагов нетрудно догадаться, что даже сейчас Олег не до конца уверен, что выжал из меня максимум. Мне ужасно не хочется делать для него то, что он хочет, чтобы я сделала, но пора учиться принимать новую реальность. Просто делать так, как он хочет, каждый раз, снова и снова, пока он, наконец, не начнет терять бдительность.

— Олег, - я нарочно придаю своему голосу сопливо счастливые нотки. Получается так себе, но он оглядывается и выглядит вполне удовлетворенным, хотя я даже не закончила фразу. - Спасибо тебе большое.

— За что? - Муж вопросительно ждет.

— За все, - говорю расплывчато. - За возможность снова вернуться в балет.

— Все что угодно, чтобы моя любимая капризуля была довольна.

Олег корчит такую рожу, что хочется плюнуть на все и расцарапать ее в кровь. Убедиться, что под этой кожей на самом деле просто стальной