Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Филиппо разместили на среднем этаже главной башни крепости. В комнате, в которую его привели, он обнаружил глубокую миску с водой, равным образом предназначенной для питья и для мытья; что касается продуктов, то их здесь не имелось. В животе урчало, и Филиппо удовлетворился глотком воды, а затем помыл лицо и руки. Сутана была так изорвана и испачкана, что он бы предпочел снять ее и сжечь, но никто не предоставил в его распоряжение никакой другой одежды, и потому ему пришлось остаться в ней. В тот момент, когда Филиппо спросил себя, заставят ли его провести примерно столько же времени в ожидании, как и во дворце Лобковичей в Праге, дверь отворилась и его пригласили пройти.

Сопровождающий провел Филиппо по мосту в основную часть замка и дальше, по бесконечным коридорам, которые, хотя и были пусты, немного напоминали Филиппо подвалы в Риме, заполненные, на первый взгляд, бесполезными артефактами, среди которых он в свое время надеялся найти библию дьявола. Наконец он прибыл в помещение, вероятно раньше служившее капеллой замка. Там находились два человека, и Филиппо испытал еще одно потрясение.

Это были молодой человек и женщина. У мужчины были длинные волосы, опрятно подстриженная борода и красивое лицо, которое можно было назвать ангельским. Хотя мужчина и скорчил оскорбленную мину, его красота должна была бы освещать комнату, но в сравнении с блеском фигуры, стоящей рядом с ним, он был в лучшем случае тусклой тенью, которая бросала серое пятно на светящийся белый цвет.

В Праге у Филиппо было достаточно времени на то, чтобы изучить профиль Поликсены фон Лобкович. Ее красота захватила его, так же как и холод, который исходил от нее. Здесь, в Пернштейне, она выбелила лицо так, что оно сияло. У Филиппо перехватило дыхание, когда она обратилась к нему. У него возникло чувство, что земля разверзлась под его ногами и он падает в глубокую пропасть.

– Филиппо Каффарелли, – произнесла она, – вы считаете, что достигли своей цели?

Только ради этого голоса даже куда более целомудренный мужчина, чем Филиппо, начал бы подумывать о том, чтобы покинуть лоно Церкви и броситься к ногам этой женщины. Во время их первой встречи в Праге ее чувственная красота задела какую-то струну в его сердце. Та же грань ее личности которую она показала ему здесь, проникла в его тело, отодвинула в сторону душу и совесть и схватила его там, где далее в мужчине, который еще ребенком был посвящен в сан священника, сидел зверь и широко открытыми ноздрями вдыхал аромат страсти. Филиппо не подозревал, что с ним, в принципе, все происходило так же, как и с молодым человеком, стоящим рядом с белым видением и мрачно рассматривающим его. Между ними было лишь одно различие: там, где в Генрихе фон Валленштейн-Добровиче шевелилось чудовище, которое хотело причинить как можно более сильную боль другим, в Филиппо Каффарелли трепетало нечто, хотевшее разорвать самое себя из-за той бесполезной жизни, которую он до сих пор вел.

– Я не знаю, – солгал Филиппо.

– О, скептик, – произнес молодой человек и рассмеялся. Прозвучало это фальшиво. Женщина с выбеленным лицом проигнорировала его.

– Она здесь? – спросил Филиппо.

Женщина сделала шаг в сторону, и Филиппо увидел аналой, на котором лежала огромная раскрытая книга. Филиппо почувствовал, как его тело начало дрожать, будто поблизости кто-то бил в огромный барабан. Он подошел ближе.

Молодой человек загородил ему путь.

– Могу ли я знать, зачем здесь нужен священник? – спросил он, не спуская глаз с Филиппо.

Филиппо прочитал в глазах мужчины неудержимую ярость, и хотя его мысли начали путаться из-за постоянного грохота, звучавшего в голове, он все же понял, что основная часть ярости направлена не против него, а против женщины в белом. Филиппо не знал, какое положение занимал этот мужчина с лицом ангела; он говорил на богемском наречии, но заметно отличался от всех служивших у хозяйки Пернштейна людей, с которыми он успел познакомиться.

– У каждого есть собственное место в новой эре, у истоков которой мы находимся, – мягко пояснила она. – Даже у священника. Даже у такого человека, как вы, друг мой.

– Я доказал свою полезность, и не единожды!

– Тем, что совершили самовольное нападение на обоз монахов и притащили сюда абсолютно бесполезную книгу?

– Диана! – воскликнул молодой человек, и в его голосе, наполненном гневом и болью, Филиппо услышал нотки мольбы. – Если бы я согласовывал свои поступки с вами, монахи исчезли бы, и тогда поминай, как звали. Я должен был действовать быстро. Все, что я делал, было исключительно в ваших интересах!

– Откуда вы можете знать, дорогой Геник, каковы мои интересы?

– Но мы ведь партнеры! Ваши интересы – это и мои интересы!

– Иногда, – возразила она. – В тех случаях, когда это особенно важно для вас. – Она улыбнулась. Филиппо проследил за ее взглядом и увидел, что он был направлен в пах молодого человека. У него во рту неожиданно пересохло. Геник сначала побледнел, а затем покраснел. Наблюдая за реакцией молодого человека, Филиппо теперь имел собственное представление о том, какие отношения связывают этих двоих, и убедился в том, что Геник играл в них подчиненную роль. Страсть которую он излучал, и чувственность, которую разбудило в нем, Филиппо, ее приветствие, соединились и сделали его сутану, несмотря на окружающий его холод, невыносимо жаркой и тесной. С помощью инстинкта, который он приобрел благодаря многолетней работе священником, Филиппо начал превращать мучительное чувство в глубокую, острую как нож концентрацию. Вибрация, исходившая от библии дьявола, задавала ему ритм – более медленный, глубокий и более потрясающий, чем биение сердца. Это была концентрация, которая иногда позволяла думать служителю Бога, что он мог бы вступить в контакт с самим Создателем. Однако Филиппо не стал бы использовать эту силу, чтобы общаться с Богом. Бог был мертв. Гул клеток в его теле показал ему единственную силу, которая еще существовала, и книга на аналое служила порталом к ней.

– Вы подчинялись лишь своим ничтожным желаниям, когда искали конфронтации с Киприаном Хлеслем, – заявила она. Услышав известное ему имя, Филиппо прислушался.

– И я победил! – воскликнул Геник. – Вы не хотели ставить на меня и ломаного гроша, если бы Киприан и я когда-нибудь столкнулись, – а теперь посмотрите, кто из нас проиграл!

– Если бы я была свидетельницей этой победы, – заметила она, – то тогда, возможно, и подтвердила бы ее.

Лицо молодого человека окаменело. Он так сильно сглотнул, что кадык его задергался вверх-вниз. Взгляд, который он затем бросил на Филиппо, был убийственен. Филиппо понял, что в этом нет ничего личного, – просто он был единственным присутствующим, на кого Геник решился бросить свой испепеляющий взгляд, что, кстати, делало угрозу смерти, исходившую от него, только убедительнее. Филиппо догадался, что не один человек нашел смерть от рук этого красивого молодого мужчины, – и только потому, что он был не в силах обратить ярость на настоящий объект своей ненависти. Если бы сила библии дьявола не господствовала в помещении, то, вероятно, именно чувства между ним и женщиной заставили бы воздух в капелле вибрировать.