Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я еще раньше пришел к этому выводу, но на сей раз совершенно обоснованно можно было предположить, что Элджин Йаксли уверен: смертельно опасные для него фотографии спокойно улетучились вместе с дымом. Он стоял, широко улыбаясь, уверенный в собственном спокойствии и безопасности.
Шантажист вместе со своим имуществом кремирован, жертвы возрадовались.
— Это не может быть совпадением, — сказал Джереми.
— Не может.
— Ну и самодовольный же у него видок.
— Он подонок.
— Та фотография все еще у вас? — глянул на меня Джереми.
— Конечно.
Мы немного постояли, глядя, как Элджин Йаксли хлопнул Барта Андерфилда по плечу и по-крокодильи улыбнулся. Барт Андерфилд выглядел куда счастливее, чем был с тех пор, как состоялся суд.
— И что вы с ней будете делать?
— Думаю, просто подожду и посмотрю, что случится дальше, — сказал я.
— Похоже, я ошибался, — задумчиво сказал Джереми, — когда сказал, что вы должны сжечь все из той коробки.
— М-м-м, — я слабо улыбнулся. — Завтра я попытаю счастья с голубыми прямоугольниками.
— Значит, вы поняли, что делать с ними?
— Да, надеюсь. Посмотрим.
— И что?
У него был искренне заинтересованный вид, глаза его секунд на десять переключились на меня вместо обычного сканирования окружающего пространства.
— М-м-м... вы хотите прослушать лекцию по природе света или просто рассказать вам о том, в каком порядке и что я предполагаю сделать?
— Лекций не надо.
— Ладно. Тогда — я думаю, что я увеличу эти оранжевые негативы в синем свете, спроецировав на высококонтрастную черно-белую бумагу, и тогда смогу получить картинку.
Он заморгал.
— Черно-белую?
— Если повезет.
— А откуда вы возьмете синий свет?
— А вот это уже из лекции, — сказал я. — Хотите посмотреть последний заезд?
Он снова стал подергивать локтями, попытался постоять на одной ножке и опять начал было, запинаясь, нести чепуху — все сразу. Как я понял, из-за того, что приходилось примирять адвокатское мышление с оправданием азартных игр.
Однако я был несправедлив к нему. Когда мы с трибуны смотрели на старт последнего заезда, он сказал:
— Я... ну... на самом деле... ну... смотрел сегодня, как выскачете.
— Да?
— Я подумал... ну, что это может быть познавательно.
— И как, вас захватило?
— Честно говоря, — сказал он, — скорее вас, а не меня.
* * *
По дороге в Сент-Олбанс он рассказал мне о своих изысканиях насчет телекомпании.
— Я попросил их показать мне счета, как вы предлагали, и спросил, не могут ли они меня свести с кем-нибудь, кто работал над тем фильмом в Пайн-Вудз-Лодж. Между прочим, это просто постановка. Съемочная группа пробыла там только шесть недель.
— Не слишком многообещающе, — сказал я.
— Да. Короче, они рассказали мне, где искать режиссера. Он все еще работает на телевидении. Очень мрачный и унылый тип с вислыми усами, все время ворчит. Он сидел у обочины дороги на Стритхэм и смотрел на митинг электриков, который они устраивали перед стачкой, а потому отказались освещать сцену, что он планировал заснять на церковной паперти. И настроение у него было гадостным в буквальном смысле слова.
— Представляю.
— Боюсь, — с сожалением сказал Джереми, — что он мало чем оказался полезен нам. Тринадцать лет назад? Какого черта ему вспоминать какую-то паршивую девчонку с ее паршивым отродьем? И еще всякого такого наговорил. Единственной положительной вещью, которую он сказал, было то, что, если бы он руководил там, никаких левых типов вокруг Пайн-Вудз-Лодж не было бы. Он терпеть не может, чтобы кто-нибудь левый шатался поблизости, когда он работает, и не буду ли я любезен убраться отсюда к черту.
— Жаль.
— После этого я выловил одного из ведущих актеров той постановки, который временно работает в художественной галерее, и получил примерно тот же ответ. Тринадцать лет? Девушка с ребенком? Никаких воспоминаний.
Я вздохнул.
— Я очень надеялся на телевизионщиков.
— Я могу продолжить, — сказал Джереми. — Их нетрудно найти. Чтобы найти этого актера, я просто позвонил нескольким агентам.
— На самом деле, это уж вам решать.
— Думаю, я смог бы.
— Сколько пробыли там музыканты? — спросил я.
Джереми выудил уже довольно потрепанный листок бумаги и сверился с ним.
— Три месяца плюс-минус неделя.
— А после них?
— Религиозные фанатики. — Он скривился. — Думаю, ваша мать не была религиозна?
— Нехристь она была.
— Это все было так давно.
— М-м, — сказал я. — Почему бы нам не попробовать что-нибудь еще? Почему не опубликовать снимок Аманды в “Коне и Псе” и не спросить, не опознает ли кто конюшню. Такие сооружения, наверное, до сих пор стоят, и выглядят как тогда.
— А разве достаточно большая фотография не будет слишком дорого стоить?
— По сравнению с частными детективами — нет, — подумал я. — Думаю, “Конь и Пес” берет деньги за место, а не за то, что вы там расположите. Фото стоит не больше, чем слова. Стало быть, я смогу сделать хороший и резкий черно-белый снимок Аманды... по крайней мере, посмотрим.
Он вздохнул.
— Ладно. Но я вижу, что окончательные затраты на этот розыск превысят наследство.
Я глянул на него.
— А насколько богата... моя бабка?
— Насколько я знаю, она, может, и разорилась. Она невероятно скрытна. Наверное, у ее бухгалтера есть на этот счет какие-нибудь идеи, но он делает из скряги сентиментальную личность.
Мы добрались до Сент-Олбанса, объехали частную лечебницу, и, пока Джереми читал старые номера “Леди” в приемной, я разговаривал наверху с умирающей старухой.
Когда я вошел в комнату, она сидела среди подушек и смотрела на меня. Суровое сильное лицо и сейчас было полно упрямства и жизни, глаза смотрели все так же жестко. Она не сказала ни “привет”, ни “добрый вечер”, а только “ты ее нашел?”.
— Нет.
Она поджала губы.
— А ты пытался?
— И да и нет.
— Что это значит?
— Это значит, что я трачу на ее поиски часть своего свободного времени, но не всю жизнь.
Глаза ее сузились. Она зло воззрилась на меня, я тут же сел в кресло для посетителей и ответил ей таким же взглядом.
— Я ездил к вашему сыну, — сказал я.
На мгновение на ее лице проявилась смесь откровенного гнева и отвращения, и я с удивлением понял всю силу ее разочарования. Но потом она овладела собой. Я уже понял, что неженатый и бездетный сын лишил ее не столько невестки и внуков, которых она могла бы так или иначе тиранить, а ее продолжения. Но я понимая и то, что поиски Аманды — это от одержимости, а не в пику кому-либо.
— Вы хотите, чтобы ваши гены продолжали жить, — медленно проговорил
