Инсайт. Почему мы не осознаем себя так хорошо, как нам кажется, и почему отчетливое представление о себе помогает добиться успеха в работе и личной жизни - Таша Эйрих

— Вполне справедливо, — заметила София, — но что, на ваш взгляд, происходило с точки зрения Эммы?

— Она вела себя как маленький ребенок!

София сделала еще одну попытку.

— Фрэнк, я понимаю, что поведение Эммы вывело вас из себя. Но, с ее точки зрения, что произошло? Почему она обиделась?

— Понятия не имею.

София сделала паузу. Она ждала озарения, но видела только немолодого мужчину, жующего круассан.

— Ладно, вы оба были по-настоящему расстроены, так ведь? — уточнила София. Фрэнк кивнул. — И вы не хотите, чтобы нечто подобное повторялось в будущем? — Он снова кивнул. — Так, как вы считаете, может быть, следовало бы разобраться, почему Эмма так отреагировала?

Фрэнк поднял голову, как будто заинтересовавшись тем, что сказала София. Затем он как по заказу задал этот вопрос ей самой:

— И что же было с Эммой, на твой взгляд?

Хотя это был знак, что Фрэнк открыт для того, чтобы узнать альтернативную точку зрения, София боялась, что, если она сразу же изобразит всё с точки зрения Эммы, он сочтет ее небеспристрастной или придет к ошибочному выводу о том, что его дочь отправила подругу выполнить за нее грязную работу. Поэтому София очень осторожно начала:

— Фрэнк, я еще не обсуждала это с Эммой, так что я могу только предполагать, но задумайтесь на минуту. Ведь очевидно, что она очень боится кататься на лыжах.

Фрэнк закатил глаза, а София продолжила:

— И кроме того, вы набросились на нее за это, да еще при посторонних.

— Что ты имеешь в виду? Я просто вел вежливую беседу.

— Да, это была беседа, — согласилась она. — Но она определенно не была вежливой.

Казалось, искренность Софии потрясла Фрэнка. Наступила напряженная тишина. Но затем шокированное выражение лица сменилось улыбкой. София рискнула продолжить:

— Вы заметили, в какой момент Эмма расстроилась?

— Когда я сказал, что она не хочет идти с нами на лыжный урок?

София кивнула.

— Но я все равно не понимаю, почему.

Набравшись смелости, София высказала предположение:

— Думаю, Эмма чувствовала себя униженной. Ей и без того было стыдно из-за своего страха, а вы еще выставили это на всеобщее обозрение. Что до того, что она ушла, то, может, она просто пыталась не вступать в противостояние с вами в присутствии незнакомых людей.

Наконец на лице Фрэнка появился слабый проблеск понимания.

— Так, значит, из-за того, что я сказал, Эмма чувствовала себя так, будто ее наказывают за нежелание кататься на лыжах?

— Возможно. И Фрэнк, если позволите, есть еще одна вещь, объясняющая реакцию Эммы. Но позвольте мне сначала спросить: какую роль, на ваш взгляд, играют во всей этой ситуации деньги?

Доставая очередной круассан, он настороженно произнес:

— Я уже тебе говорил. Я вышел из себя потому, что она зря тратит мои деньги.

— Я понимаю. Но какую роль сыграли деньги в этой ситуации для Эммы? Не кажется ли вам, что, по ее мнению, вы упрекаете ее деньгами, потраченными на лыжные уроки?

Рука Фрэнка зависла в воздухе. Круассан упал в корзину.

— Ничего себе, — сказав он, откинувшись назад и вздохнув. — Я никогда не думал об этом так. Неужели я так поступаю?

Вдруг канал Фрэнка открылся, и он начал осознавать происходящее. Он связал свое поведение с собственным детством: когда в его семье не хватало денег, это часто становилось причиной ссор и он чувствовал себя беспомощным и очень огорчался.

— Я не хочу повторять этот путь. Я представления не имел, что делаю это, — оправдывался Фрэнк. — В мире нет ничего важнее для меня, чем быть хорошим отцом. Но если я не догадывался, что веду себя таким образом, как мне понять, что я вновь не повторяю эту ошибку?

София немного подумала.

— Фрэнк, почему бы вам не попросить Эмму помочь вам?

Так он и сделал. Фрэнку понадобилось несколько недель на то, чтобы набраться смелости для разговора с дочерью. Но после этого он с удивлением обнаружил, как приятно быть откровенным. Безусловно, отношения Фрэнка и Эммы не улучшились в мгновение ока, но София заметила изменения в их взаимоотношениях через несколько недель. Фрэнк научился прислушиваться к Эмме и сохранять спокойствие; Эмма сказала Софии, что он почти прекратил говорить о деньгах. Время от времени Фрэнк брался за старое, возможно, чаще, чем ему хотелось бы — в конце концов, ему нужно было отучить себя от стойких привычек, которые были присущи ему много лет, — но теперь он осознавал свои действия. В итоге Фрэнку удавалось не упускать из виду главное и изо дня в день становиться немного лучше, что со временем позволило сформировать более сильную связь между ним и Эммой.

Как показывает история Софии, возможность помочь другим людям повысить уровень самоосознания существует не так уж редко, и начинать это никогда не поздно[509]. Поэтому в отношениях с человеком, склонным к самообману, целесообразно проявлять оптимизм и исходить из того, что он относится к тем, кого можно подтолкнуть к переменам, пока не будет доказано обратное. Впрочем, мы должны быть реалистами — честно оценить степень открытости человека и определить, перевешивает ли польза разговора с ним возможные потери, а также разумно выбрать подходящий момент и нужные слова. При этом очень важно исходить из разумных ожиданий. В некоторых случаях один разговор может полностью изменить ситуацию, как в истории с Фрэнком, в других — человеку может понадобиться еще несколько мягких подталкиваний. По данным исследований, в среднем чем в большей степени человек не осознает себя, тем выше вероятность, что ему понадобится повторное подтверждение, причем из нескольких источников[510].

Если вести беседу в позитивном и конструктивном ключе, а также показать собеседнику, что искренне расположен к нему, это действительно позволяет помочь человеку лучше понять себя. Откровенная беседа с человеком и сострадание к нему способны подтолкнуть его к серьезным переменам, которые улучшат не только его жизнь, но и вашу и сделают счастливее вас обоих.

Один человек купил у кузнеца топор ручной ковки. Как гласит эта столетней давности история, на крепкой деревянной рукоятке был закреплен железный обух топора, покрытый тускло-серым слоем нагара, за исключением лезвия, которое кузнец наточил, счистив копоть и отшлифовав до блеска. Этому человеку так понравилось лезвие, что он попросил кузнеца зашлифовать так весь обух. Кузнец согласился — при условии, что покупатель будет крутить точильное колесо. Когда кузнец плотно прижал весь обух топора к точильному камню, человек начал крутить колесо. Однако делать это оказалось гораздо труднее, чем он думал, и через несколько минут он выдохся. Человек посмотрел, что получилось, но не увидел блестящей поверхности: копоть была счищена только в некоторых местах и вся металлическая часть топора по-прежнему была в серых пятнах.