Париж - Эдвард Резерфорд

В этом месте когда-то начинался Старый город, так что здесь название улицы теряло слово «Фобур», и дальше она продолжалась как Сент-Антуан. Спустя несколько сот метров она опять меняла название, теперь на Риволи. И вот под этим модным наименованием она вела мимо старой Гревской площади на берегу Сены, где городскую ратушу Отель-де-Виль перестроили в стиле огромного нарядного замка, мимо старой тюрьмы Шатле, где средневековые прево отправляли правосудие. Тут Пети пришлось сбавить шаг, он запыхался и, несмотря на холодную погоду, вспотел.

Он бессознательно отряхнул рукава, когда добрался до самой роскошной части улицы Риволи – длинной аркады, которая тянулась на всем протяжении пышного Луврского дворца и сада Тюильри за ним, пока наконец не вышел на просторную площадь Конкорд.

Он был в пути уже почти час. Его гнев не ослабел, но постепенно перешел в угрюмую ярость, приправленную горьким отчаянием. Пети повернул к изящной церкви Мадлен. Сразу к западу от церкви начиналось еще одно градостроительное творение барона Османа – бульвар Мальзерб. Великолепной диагональю он тянулся вдоль края парка Монсо к северо-западным воротам города. Весь бульвар был определенно респектабельным, но его кварталы в непосредственной близости от церкви Мадлен были поистине роскошными. Вот здесь, в большом здании в стиле Belle Èpoque, и находилась квартира Жюля Бланшара.

Жюль был крайне удивлен, когда в половине одиннадцатого утра слуга объявил о прибытии месье Пети, но тем не менее велел немедленно проводить краснодеревщика в библиотеку.

Смущенный, но решительный, Пети рассказывал о случившемся и теребил в руках шляпу. Бланшар понимал его полностью. Сохраняя непроницаемо-серьезное выражение лица, в душе он не сомневался ни в едином слове ремесленника и всей душой сострадал ему. Он понимал и его смущение, и его стыд, и его ярость.

И когда Пети закончил, Жюль оставался сдержанным и отстраненным.

– Вы должны понимать, месье Пети, что я ровно ничего не знал об этом.

– Я понимаю, месье.

– Следовательно, прежде всего я должен поговорить с сыном. Но давайте обсудим ситуацию, как она нам представляется на данный момент. Вы уверены, что ваша дочь беременна?

– Так говорит моя жена.

– Я бы посоветовал вам все же найти доктора. Может быть, ей просто показалось. Но даже если ваша жена права, то всегда есть шанс, что делу положит конец сама природа. Такое ведь часто случается.

– Возможно, месье. – Пети эти слова мало успокоили.

– Даже если… Я говорю «если», так как пока мы не уточнили все детали. Даже если выяснится, что причина нынешнего состояния вашей дочери – мой сын, надо сразу расставить все точки над «i»: он не желает жениться на ней. Нет никакого смысла в том, чтобы обманывать себя. Я представить не могу, чтобы Марк захотел чего-то в этом роде, и сам не одобрю такого варианта.

Пети промолчал. Да и что он мог сказать? Подобного ответа он и ждал.

– Если события будут развиваться именно так, – продолжал Жюль, – как вы поступите?

– Она уйдет из моего дома. Я больше не желаю видеть ее.

– Вы не простите дочь?

– Я не могу, месье. Мне надо думать о других моих детях. Но ваша семья также несет ответственность.

С заказчиком недопустимо обращаться подобным образом, но Пети почти не сомневался, что Бланшар и так уже потерян для него.

Жюль прикидывал, не согласится ли девушка на аборт. Это можно было бы организовать. Но сейчас не время поднимать эту тему.

– Я воздержусь от дальнейших комментариев до тех пор, пока не поговорю с сыном. Но можете быть уверены, что после этого я сразу свяжусь с вами.

Беседа на этом закончилась. Как только Пети ушел, Жюль послал слугу в жилище Марка с сообщением, что отец немедленно хочет видеть сына.

– Не как можно скорее, – подчеркнул он, – а немедленно.

Марк приехал за двадцать минут до полудня. Он широко улыбался. Его американский друг, на первый взгляд довольно безобидный, прибыл вместе с ним, и Марк весело представил его родителям. Затем отец попросил его пройти в библиотеку для разговора с глазу на глаз.

– Коринна Пети беременна, – объявил Жюль, закрыв дверь.

– Беременна? – Удивление на лице Марка было искренним.

– Утром ко мне приходил ее отец. Он хочет знать, что ты планируешь делать с этим. Есть ли шанс, что отец не ты?

– Скорее всего, я. – Марк подумал и пожал плечами. – Она была невинна.

– Девственница?

– Да. И… Сомневаюсь, что у нее была возможность…

– Он считает, что ты должен жениться на ней.

– О нет!

– Ты понимаешь, что с ней станет? Отец собирается выгнать ее на улицу. Она для него мертва.

– О боже!

– А ты чего ожидал? Неужели у тебя вообще нет никакого чувства ответственности? – Жюль говорил все громче. – Ты соблазняешь дочь человека, который работает на нашу семью, который доверяет нам и уважает нас. Ты губишь ее и думаешь, что никаких последствий не будет? Что, по-твоему, я чувствовал, видя гнев и страдание несчастного мебельщика? Что, по-твоему, я почувствую, если какой-нибудь подлец – да, подлец вроде тебя! – погубит твою сестру? Негодяй! – выкрикнул он. – Кретин! – От гнева у него перехватило дыхание.

Марк выслушал эту тираду в полном молчании. Немного погодя он ответил единственным словом:

– Жозефина.

– При чем тут «Жозефина»?

– Ты оскорбляешь меня и обзываешь разными словами. Но свой универмаг, по которому весь город знает тебя и всю нашу семью, ты назвал именем своей бывшей любовницы.

– Чушь! Он назван так в честь императрицы Жозефины. Все это знают.

– Не беспокойся, мама не догадывается ни о чем.

– Она ни о чем не догадывается, потому что нечего тут гадать, – резко ответил отец.

– Как хочешь. – Марк опять пожал плечами.

– Если бы, – уже тише сказал ему отец, – у тебя была любовница – дама из общества или просто опытная женщина, умеющая позаботиться о себе, я был бы только рад.

– На это моего содержания не хватает.

– Но твой случай, – продолжал отец, игнорируя дерзкое замечание, – совсем другой. – Он помедлил. – Мы могли бы отмахнуться от девушки, могли бы заявить, что она всего лишь маленькая шлюха и что неизвестно, отец ты или нет. Я знаю много семей, которые поступили бы именно так. Ты хочешь, чтобы и я так поступил?

– Нет.

– Рад слышать, поскольку я не намерен делать ничего подобного. Нужно посмотреть, что можно предпринять. Она могла бы родить вдали от города. Это не проблема. Ребенка потом отдадим на усыновление. Если нужно будет, я буду платить за его воспитание. Однако боюсь, что Пети все равно не позволит дочери вернуться в семью. Я его понимаю, но все равно это трагедия. – Он сурово глянул на сына. – А пока, с целью помочь тебе обдумать твое поведение, я приостанавливаю выплату твоего содержания.