Механик ее величества - Валерий Иващенко

– Заклятые друзья, - обнаружившая эту трудновообразимую ситуацию Тиль нахально влезла и себе, образовав со взрослыми женщинами своеобразный триумвират.

При её способностях и резвом нраве девчонка прогрессировала весьма быстро, да и старшим подругам подкидывала такие каверзы, что те едва из кожи не выворачивались, пытаясь избежать поражения и ещё хоть на одну ступенечку подняться над гранью обыденного.

Вон они, обе ведьмы, вроде бы непринуждённо чирикают, стоя у пары чёрных, лоснящихся, весело скалящих волчьи зубы, уже оседланных кэльпи. Но Изельде-то видно - волнуются…

Дверь позади двоих остающихся, грустно стоящих на крыльце хлопнула, распахнулась. Но вместо выходящего на утренний мороз человека глаза резанул ярко-вишнёвый бархат здоровенной подушки, на пошив которой мастер Пенн с лёгким сердцем пожаловал старую штору. Отороченное витым золочёным шнуром с большими помпезными кисточками по углам, это изделие составляло одновременно постель и предмет необыкновенной гордости домовёнка. А вон и он сам, еле виден из-под подушки - с сопением тащит неподъёмную для него ношу.

Чуть вытянув шею, Изельда раскрыв рот следила, как Флисси бережно подтащил подушку к переднему люку замершего у крыльца бронетранспортёра. Встав на цыпочки и даже вытянувшись в лохматую струнку, домовёнок с трудом достал до отверстия. Трудолюбиво уложил в проём своё лёжбище, людям вполне подошедшее бы в качестве самой обычной, необычного колера и фасона подушки, малыш ловко вскарабкался на броню и с пыхтением стал заталкивать красно-золотистую махину. Поначалу ничего не получилось - но Флисси, задорно блеснув изумрудными глазищами, бухнулся сверху и попой, попой таки затолкал свою постель внутрь нового железного дома-на-колёсах…

У наблюдающего эту сцену Александра на скулах заиграли желваки. Перекинув из угла в другой угол рта трубку, он кашлянул и неохотно выдохнул:

– Малыш, да ведь ты остаёшься…

Впоследствии он не раз проклинал себя за эти слова - глаза Флисси из излучающих изумрудную радость фонариков постепенно превратились в две тускло-болотных лужицы, не замедливших разразиться сыростью. Вы когда-нибудь слышали, как плачет домовёнок? Ох, как же это резануло по сердцу - нечто среднее между судорожными всхлипываниями малыша, у которого отняли маму, и тоненьким жалобным криком смертельно раненого зайца. Старлей когда-то на охоте слыхал такое, и больше повторения тех впечатлений не хотел ни за что.

Сердобольная Санка тут же сбежала с крыльца, подхватила рыдающего лохматого малыша на руки, с воркующими причитаниями потащила в дом… но Флисси давно уже не был той симпатичной, лохматой и безропотной игрушкой. И домовёнок не нашёл ничего лучшего, как тут же извернуться и стремительно цапнуть девицу зубками.

– Ай! - Санка истошно заверещала, от испуга и неожиданности разжала руки, тряся укушенным пальцем и глядя на вздыбившего шёрстку малыша прыгающими глазами. - Он… он кусается!

А малыш, отчаянно поскальзываясь и косолапя на утоптанном снегу, подбежал обратно к Александру и вцепился в него. Обнял ногу всеми четырьмя лапками - и настолько крепко, что разжать его объятия можно было, лишь оторвав домовёнку ручки-ножки. И при это его задранные кверху глаза, смотрящие, казалось, не в лицо а в самую душу, лучились таким заплаканным страданием, что у большого сильного мужчины на миг защемило сердце.

– Слуга всегда следует за господином, исполняя свои обязанности. А господин обязан защищать его всею силою и не имеет права прогнать или обидеть безвинно… - Тиль задумчиво процедила сквозь зубы параграф уложения Дворянской Чести.

Признать по правде, Александр хоть и просмотрел краем глаза этот здешний кодекс знатного человека, но никак не думал, что на деле всё может обернуться столь трагически. Да, он собирается на войну. Там стреляют, там может произойти всякое - но ведь быть хозяином это не только права. А ещё и обязанности, в том числе и такие неожиданные для ещё недавно бывшего вполне советским офицера.

– Малыш, ты твёрдо решил? Там не будет сладких пирогов и уютной жизни. Грязь, кровь и смерть… - голос человека дрогнул.

Надеждой, надеждой и верой в этого большого, сильного но на самом деле доброго дона полыхнули нечеловеческие зелёные глаза - и Александр сдался.

– Чёрт с тобой… - он вздохнул, а затем командным рыком распорядился. - Кадет Флисси, занять место в машине! И учти, Изельда с тебя три шкуры спустит!

Судя по вмиг высохшей и просиявшей мордашке, домовёнок согласился бы и на семь. Запрыгал по снегу маленьким лохматым медвежонком, заухал на радостях, а затем потешно вскарабкался на броню и тут же кулём свалился в люк. Судя по болезненному писку, о какую-то из в изобилии имеющихся внутри железяк Флисси приложился весьма здорово - но вроде бы это лишь подстегнуло его рьяный энтузиазм. Ибо через несколько секунд таинственного шебуршания и позвякивания ногу задумчиво улыбнувшейся Изельды согрело мохнатое тепло, и к ней на колени мягко вскарабкался довольный домовёнок. Тут же он потеребил лапкой рукоять перископа, шаловливо подёргал защёлки. По примеру женщины тоже высунул голову в люк и с восторгом завертел ею, осматриваясь с высоты во все стороны и щекоча лицо уютным мехом.

Сцена прощания вышла хоть и скомканной, но весьма эмоциональной. Санка вымочила слезами всех, особенно домовёнка. Зато мастер Пенн крепился, хотя Лючике явственно видела - глаза у старого волшебника пощипывает. Крестьяне, прослышавшие что гости хозяина отбывают "воевать злого короля, что приказал девчонке глаза выжечь", ещё с вечера натащили вороха копчёностей-солёностей, деревенского хлеба, и к вящему удивлению обоих механиков, даже каждому по паре тёплых вязаных носков некрашенной домашней шерсти. И теперь бронетранспортёр внутри оказался подозрительно похож то ли на продуктово-одёжную лавку на колёсах, то ли на тачанку ограбивших поезд махновцев.

Смущённый Алекс буркнул, что масло-солярка в норме, патронов хватит хоть Берлин брать. И Изельда, жестом руки повелев крестьянам расчистить путь да вытащить из-под колёс облепивших машину деревенских ребятишек, скомандовала отправляться. Малышню вытаскивали и оттаскивали за уши и чубы, но когда мастер Пенн величественно воздел вослед благословляющую руку и ставший почти родным ярко-оранжевый домик уплыл назад, женщина и сама почувствовала, как что-то мокрое застит глаза.

Грусть, наверное…

Тиль всё-таки углядела внутренним зрением подходящее место для ночлега между двумя удачно наклонившимися деревьями, и теперь жестами руководила Алексом, который осторожно сдавал машину задом. Седмица прошла с тех пор, как где-то на закате остался кажущися сейчас вдвойне милым и уютным дом. На выкрашенной известью грязно-белой броне появились первые отметины, да один бок пришлось магией отчищать от копоти - хоть и ехали не по тракту, а просёлками и лесными дорогами, но нежелательных встреч всё же избежать не удалось.

Девушка уронила руку, показала жест "глуши мотор" и дохнула на озябшие пальцы. Затем ласково погладила по шелковистой и непостижимым образом остающейся чистой и лоснящейся чёрной шкуре кэльпи, шутливо взъерошила гриву. В ответ коняшка лукаво оглянулся огненным взглядом и весело оскалился. Демоны уже ничуть не прикидывались обыкновенными лошадьми - два дня тому, когда перебирались незамерзающую от тёплых ручьёв реку, оба чёрных негодника хитро переглянулись, тряхнули вызывающе хвостами.