Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов

В одном из бесудских куреней ставшие на постой пришельцы особенно распоясались. Озверев от безнаказанности, они стали хватать и насиловать молодых женщин и девушек, надругались над женой и десятилетней дочерью старшего нойона. К предводителю татарского отряда подошли возмущенные старейшины и потребовали прекратить бесчинства, а тот в ответ приказал живьем зажарить их на кострах. И долго – даже через многие годы – как говорили люди, на месте того куреня пахло жареной человечиной, а ночами слышались жуткие крики замученных стариков…

В течение нескольких дней пройдясь вверх по долине и немного не дойдя до Хурха, в том месте, где Онон поворачивает на северо-восток, татары наконец, нагрузившись добычей, повернули назад. К востоку от этого места по основному течению Онона был угнан почти весь скот, догола ограблены курени, множество людей уведено в рабство. А уцелевшие монгольские воины, так и не дождавшись от своих нойонов никаких призывов и приказов к действию, не зная, где они находятся (те на лучших лошадях бежали быстрее всех), держались разрозненными кучками вблизи своих куреней, прячась за гребнями увалов, по оврагам и лесочкам. Скрипя зубами, они смотрели, как уходят на восток многотысячные татарские колонны, угоняя их скот, жен, сестер, сыновей и дочерей.

Таргудай со своим улусом в это время, недавно вернувшись с Аги, находился всего в полудне пути выше по Хурху. Татары, видимо, об этом не знали, и вражеский набег до него не дошел. Избежав нападения, он на следующий день после ухода татар принес в жертву богам трех лошадей и столько же рабов, утверждая, что это они уберегли его от беды. Получилось так, что больше всех пострадали от врагов именно те улусы, которые осенью первыми откочевали от него и ушли на восток. Те, кто видел в эти дни Таргудая, рассказывали, что он был без ума от радости, пил архи прямо из кувшинов, от души веселился и хохотал.

– Возомнили о себе невесть что, а боги наказали их, указали им место, – ликовал он. – Нечего было от меня убегать. Разбрелись, как бараны без пастуха, вот и стали волчьей добычей. Пусть, пусть их еще пощиплют, пусть на них еще чжурчжени нападут. Это будет им на пользу, наберутся ума, вспомнят, как хорошо было им при мне, да прибредут обратно, никуда не денутся.

Однако Таргудай ошибся в том, что пострадавшие роды вернутся к нему и он по-прежнему будет властвовать над борджигинами. По тем куреням уже вовсю рыскали киятские Алтан, Бури Бухэ и Даритай со своими людьми, призывали нойонов кочевать в другую сторону.

Алтан после того, как обещал Джамухе привлечь на его сторону борджигинские роды, отошедшие от Таргудая, сразу же послал во все ононские курени своих людей, чтобы они выведывали все, что там происходит, и доносили ему. Он выжидал лишь удобной поры – какой-нибудь смуты среди них или такого события, когда тем стало бы уже нечего терять и ему наверняка удалось бы переманить их на Керулен, в улус Джамухи. И такое событие произошло. Как только ему сообщили о татарском набеге, о том, как пострадали от них борджигины, он тут же понял, что пришла пора ему действовать. Через малое время он вместе с братьями и племянниками, взяв многих старейшин и воинов, из тех, что были известны в народе, имели влияние, скакал к пострадавшим улусам.

В два дня непрерывной скачки (на ходу меняя заводных лошадей), добравшись до низовья Шууса, они застали там полный разгром куреней соплеменников. Приняв участие в поминках по погибшим, разузнав о подробностях татарского набега, кияты решительно взялись за дело.

– Вы что, думаете, они на этом остановятся? – убедительно говорил Алтан, сидя в юрте баруласского нойона, где собрались знакомые соплеменники. – Где вы видели, чтобы волки не вернулись за недоеденным куском? Когда они переварят проглоченное, они возвращаются за остальным. И эти так же: ушли только чтобы унести взятое на первый раз. И это у них была только разведка – прощупать, какие у вас силы. В этот раз Мэгуджин с двумя тумэнами пришел, а потом он с еще большим числом придет – татарам сейчас самое время добить вас окончательно. Или вы думаете, что они будут дожидаться, когда вы соберетесь с силами и придете мстить? Нет уж, они поспешат покончить с вами сейчас же, истребить дотла, чтобы от вас и сотни воинов не осталось. А потому вам надо уходить с этого места как можно скорее… Куда? А туда, куда ушли мы и живем привольно, без никакой опаски. Там уж вас никто не достанет. С востока – керуленские улусы, на запад – кереитское ханство, да и у Джамухи с Тэмуджином такие силы, что никакие татары к ним не сунутся.

Даритай с Бури Бухэ так же разговаривали со своими знакомыми, и прибывшие с ними старейшины и воины тоже не сидели без дела, они неустанно ездили по куреням и подбивали всех на уход.

Растерянные борджигинские нойоны со своими подданными, не видя иного выхода из опасного положения, не зная, как больше им спастись, без раздумий откликнулись на их призыв. Собравшись с остатками имущества, они бурным потоком хлынули наискосок через все междуречье, к верховьям Керулена. Первыми двинулись баруласские и буданские улусы, за ними пошли мангуды, бесуды, дорбены, сулдусы, оронары, баарины, урянхаи, горлосы… Шли они по ровной степи будто наперегонки, обгоняя друг друга, словно состязались в том, какой из куреней быстрее доберется до места.

На третий день пути к вечеру кочевья приблизились к Керулену. Кияты привели их на место своей осенней стоянки на северной стороне долины. Огромное скопище борджигинских кочевий раскинулось на небольшом пространстве – благо что скота у них было мало, пастбищ обширных не требовалось. Тут и там широкими кругами запрудились повозки, и люди, забившись в них, стали обживаться. Задымились костры, всадники, разъезжая вокруг, охотились на тарбаганов и дроф, добывая еду, многие ездили на реку, облепив низкие берега, они ловили рыбу, а иные, найдя следы дзеренов, пускались за ними в погоню…

* * *

Киятские нойоны, кое-как расположив прибывшие с ними роды, указав им места, где поставить временные стойбища, пересели на свежих лошадей и в тот же день прискакали в айл Джамухи.

Джамуха, уже зная о том, что творится на Ононе, зная, что кияты все уехали туда (Алтан перед отъездом с посыльным сообщил ему обо всем), ждал их с величайшим нетерпением. И когда наконец воин охраны заглянул в юрту и сообщил ему, что прибыли киятские нойоны, он тут же, накинув легкий халат, чуть ли не бегом выскочил наружу.

– Ну что, как вы съездили? – с нетерпением расспрашивал он, подходя к коновязи, вглядываясь в их лица. – Поговорили с народом?

Алтан, Даритай и даже Бури Бухэ (обычно неприязненно хмурый при нем) – все смотрели на него с веселыми улыбками.

– Пятьдесят с лишним тысяч народа привели под твое знамя, – торжественно доложил Алтан. – А войска с ними – больше пятнадцати тысяч.

– А ну, пройдемте в юрту, там поговорим!

Джамуха на этот раз как самых дорогих гостей принимал киятских нойонов. Он тут же велел зарезать молодую овцу и накрыть стол с лучшей едой, с крепкими китайскими винами.

Пока женщины готовили еду, нойоны по-свойски, без церемоний расселись вокруг очага и переговорили обо всем. Алтан подробно рассказал Джамухе о событиях на Ононе, о полном разгроме борджигинских родов, о своих трудах, о том, как они днем и ночью разъезжали по куреням и призывали народ, склоняли, убеждали, грозили… Поименно, сгибая пальцы на обеих руках, он перечислил те роды, которые они привели с собой, заодно называя количество людей и воинов в них.