Непридуманные истории - Владимир Иванович Шлома

Никто из нас даже понятия не имел о существовании такой молитвы. Лиля вслух прочитала скачанную молитву. В это время ей на телефон пришла и обещанная молитва. Она была в стихах и мало была похожа на настоящую молитву.

— Ну все, теперь клев тебе обеспечен, — пошутил я, — сразу две молитвы прочитала.

Наше место, в лесочке на берегу Оки, где мы обычно в тени ставим машину, было свободно, там мы и припарковались.

— Галя, где визитка? — спросил я жену, заглушив двигатель.

— А я ее не взяла! — сообщила жена.

— А почему ты раньше не спросил?! Почему сразу не проконтролировал?! — набросилась она на меня с упреками.

— Да я хотел спросить, — оправдывался я, — но потом отвлекся на твою Ирину и забыл.

Я оказался на реке без водительских прав и без документов на машину. Все лежит дома, который даже виден с того места, где мы находимся. По прямой через поле до него километра три, а так как мы ехали — километров десять. А завтра суббота, и возвращаться придется днем. Если остановит ГБДД, машину заберут на штрафстоянку. Неприятная ситуация.

— Ладно, завтра днем сходишь через поле домой, и принесешь визитку, — говорю я жене.

— Я? — удивляется жена.

— Ну не я же! Мне нужно рыбу ловить. — говорю я.

— Не ругайтесь! — вмешивается в спор Лиля. — Давайте расставим удочки и съездите за визиткой, поздно вечером гаишников не должно быть.

На том и порешили. Расставили удочки, четыре моих и две Лилины. Оказалось, что я забыл еще и садок, сохнет дома на балконе. В принципе без него мы можем и обойтись, так как Лиля взяла с собой и свой садок, на тот случай, если будет ловить на спиннинг вдали от нас, да и у меня в машине лежит старый небольшой садок. Поклевок не было, и мы с женой поехали обратно домой за визиткой, оставив Лилю возле удочек. На наше счастье гаишников по дороге не встретили, но попали под внезапный и сильный ливень, жена еле успела окно в машине закрыть. Он длился недолго, всего минут пять. Я поднялся в квартиру, забрал визитку и садок, и спустился к машине.

— Ты справился за четыре минуты, — сообщила мне жена.

Теперь уже спокойно поехали обратно. Пока ехали, совсем стемнело. Наше место в лесу еще никто не занял, и мы снова припарковались на старом месте. Я поставил машину на сигнализацию, и мы пошли к Оке.

— Где вы так долго ходите? — спросили нас рыбаки, которые рыбачили недалеко от нас. — У вашей дочери уже три поклевки было.

— Хорошо, — обрадовались мы, — Лиля уже рыбы наловила.

Если честно, то на вечерний и ночной клев мы даже не рассчитывали, так как в предыдущую рыбалку с ночевкой, у нас ни вечером, ни ночью ни одной поклевки не было.

На всех наших удочках уже горели светлячки, которые к этому времени Лиля успела выставить. Она встретила нас извинениями: «Папа, ты меня прости, но я большую рыбу упустила».

— Я ее уже вот до этой травы дотащила, но было уже темно, и я ее не видела, и пока я пыталась рассмотреть, где она находится, она сделала кульбит, и ушла, — рассказывала Лиля. — Потом я обнаружила, что она вертлюжок на карабине основной лески удочки пополам разорвала. Ушла вместе с кормушкой.

— Ладно, не расстраивайся, — успокоил я ее, — значит она была не нашей.

— Знаешь, так обидно. Ведь уже рядом была, — не могла успокоиться Лиля.

— А я на клев не рассчитывал, и даже подсачек тебе не подготовил, — вспомнил я.

— Да зачем он мне, без посторонней помощи я все равно не смогла бы им воспользоваться, — возразила она.

— А нам сказали, что у тебя три поклевки были. Что с остальными?

— Да нет, всего одна была.

Дальше Лиля ушла ловить на спиннинг, а я поставил на удочку новую кормушку и перезабросил остальные удочки.

— Давайте уже ужинать, — позвала жена, — а то пельмени остынут.

— А ты что, пельмени взяла? — удивилась Лиля.

— Да! Я решила вас удивить, — гордо ответила жена.

После ужина Лиля опять ушла ловить на спиннинг, поручив мне следить за ее удочками. Но поклевок больше не было, и в одиннадцать часов вечера я ушел спать в палатку. Я был уверен, что до утра поклевок не будет. Лиля со спиннингом перешла ближе к удочкам, чтобы услышать, если вдруг зазвенит колокольчик. Не успел я устроиться в палатке, как колокольчик зазвенел, и Лиля сообщила, что на свою удочку поймала густерку, грамм на триста. Это была первая, пойманная на этой рыбалке рыба. Дальше ночную тишину нарушал только грохот поездов, проходивших по расположенному неподалеку железнодорожному мосту. Этот грохот мне спать и не давал. Я ворочался с боку на бок, но уснуть не мог.

— Мама, помоги, — услышал я через полчаса.

— Что там у тебя? — поинтересовалась жена.

— Судак, не видишь, что ли? Ну помогай отцепить!

— Судак большой? — поинтересовался я из палатки.

— Небольшой, на полкило, — ответила Лиля.

И снова тишина, нарушаемая грохотом поездов. В течение часа все было спокойно, только был слышен свист забрасываемого Лилей воблера.

— Мама, — послышался опять голос Лили, — бегом неси мой садок, а то я его еле держу.

— Кого держишь? — поинтересовалась жена.

— Неси быстрей, а то он от меня уйдет! — кричала Лиля.

Жена убежала к Лиле, а я понял, что мне тоже нужно вставать и помогать им. Вылез из палатки, надел сапоги, и пошел к протоке, где находились Лиля с Галей. В метре от воды Лиля держала огромного судака, который пытался вырваться из ее рук. На один из тройников поймался судак, а крючок второго тройника глубоко, до самого изгиба, зашел Лиле в палец. Как потом рассказала Лиля, когда она пыталась вытащить из него крючок, он трепыхнулся, и загнал крючок с другого тройника ей в палец.

— Папа, вытаскивай крючок из судака, — попросила Лиля.

Я попытался найти крючок, на котором сидел судак, но без очков я его не видел, а на ощупь вытащить его не получилось.

— Ты что, без очков?! — удивилась Лиля. — Беги быстрей за очками, мне больно.

Пока я лежал в палатке, футляр с очками выпал у меня из кармана. Я побежал за очками. Прибежал обратно с очками и налобным фонариком. Теперь я уже все видел. Крючок первого тройника был не во рту у судака, как я предполагал, а снаружи, под бородой, и зашел совсем не глубоко. Было даже странно, что он до сих пор не отцепился. Я попытался взять судака под жабры, чтобы он не трепыхался,