Все возможно, детка - Бен Элтон

– Послушайте, речь ведь идет всего об одной последней странице, - сказал я. - Даже о нескольких последних строчках. Я все допишу и принесу вам, как обещал: через несколько дней.

– Но, Сэм, - запротестовал Найджел, - Эван ведь начинав!' снимать уже на следующей неделе.

– Но ведь его никто не заставляет снимать, начиная с конца, правда? - возразил я и с надеждой посмотрел на Эвана, который сидел молча, загадочно глядя в бокал с минералкой со столь свойственным ему и всем остальным режиссерам выражением лица: «Свой вердикт я вынесу, когда сочту нужным».

– При всем моем к вам уважении, - сказала Петра - и голос ее прозвучал не более ласково, чем лязганье передернутого затвора, - мне представляется очень трудной, практически невыполнимой задачей удерживать на крючке американских прокатчиков и, главное, их деньги, если на начало съемочного периода мы не сможем сообщить им, чем заканчивается фильм.

– Ну не знаю я, чем он закончится, - взмолился я. - Прошу прощения, но хоть убейте: не знаю.

Эван тем временем выбрался из глубин своего кокона и величественно протянул руку к вазочке с оливками.

– Слушайте, вообще-то это мой фильм. Надеюсь, с этим все согласны? - осведомился он таким тоном, каким общаются с миром только кинорежиссеры. Вообще-то сценарий фильма написал я. Разные люди дали деньги на съемки. Не одна сотня человек так или иначе вовлечена в процесс производства Но в конце концов это будет, конечно, «его» фильм, «фильм Эвана Проклеймера». В другой ситуации я бы непременно высказался по этому поводу (хотя не уверен, что у меня хватило бы смелости), но поскольку выяснилось, что Эван на моей стороне, естественно, я промолчал.

– Я уже неоднократно давал понять, - продолжал он, - что если Сэму не хочется писать финальную сцену раньше времени, то пусть так оно и будет. Такая неизвестность будет отличной мотивацией для актеров, да и нам всем не даст расслабиться. Актеры играют людей, которые живут в подвешенном состоянии - жить или не жить. И лично я даже рад, что у меня есть такая возможность помочь актерам существовать во время съемок в состоянии неопределенности. Пускай попереживают всерьез. Импровизация - это и есть самая животворная сила для творческого поиска.

Что я могу на это сказать? По крайней мере, все остальные после этого заткнулись.

В Хаммерсмите, недалеко от эстакады, по которой я проезжаю, направляясь в клинику, стоит церквушка, которую я про себя назвала «одинокой церковью». Так получилось, потому что при строительстве развязки она оказалась практически полностью отгорожена шоссе и эстакадами от тех кварталов, для жителей которых была построена. Миллионы людей видят ее ежегодно, проносясь мимо со скоростью не менее пятидесяти миль в час. Ее шпиль вырастает на фоне неба, как только сворачиваешь на развязку, по которой с шоссе М4 можно попасть на автостраду А4. Церковь очень красивая, хотя понять это можно только вблизи, оказавшись буквально футах в десяти от нее. Каким-то чудом я туда сегодня забрела. Я решила немного прогуляться после очередного посещения клиники и сама не заметила, как прошагала две или даже три мили, опомнившись лишь под стенами одинокой церкви, которая называется, как я теперь знаю, церковью Святого Павла. Раньше мне не приходилось видеть нижние две трети этого здания, но я сразу поняла, что это та самая церковь, по переплетению дорог вокруг нее, по шуму и дыму, долетавшим оттуда. В церковь я заходить не стала, но, присев неподалеку на травку, попыталась найти в себе веру, чтобы было кому молиться. Не знаю, удалось ли мне в итоге это сделать должным образом. Я ведь не знаю, что испытывает по-настоящему верующий человек во время молитвы своему божеству. По-моему, немногие это знают. Для этого надо быть по-настоящему религиозным человеком. Я же поступила так: сосредоточилась изо всех сил и постаралась думать о том, почему именно я заслуживаю права иметь ребенка. В этих раздумьях я пришла к выводу, что заслуживаю этого хотя бы потому, что желаю стать матерью больше всех на свете. Надеюсь, в некотором роде это можно посчитать молитвой. По крайней мере, обращением к судьбе. Ждать ответа осталось недолго. Пара недель - и мы все узнаем.

Джордж с Тревором сегодня пригласили меня на ланч. Завтра у нас начинаются съемки, и они оба просто настояли на том, чтобы я присоединился к ним на этом своего рода последнем предсъемочном мероприятии. Не скрою, мне это было приятно. Учитывая тот факт, что я больше не состою в штате Би-би-си и на мою персону не распространяется бюджетное финансирование деловых обедов в ресторанах типа «Кварка», я заглядываю сюда теперь куда реже. В общем, я рассчитывал прийти сюда, как в старые добрые времена.

Когда я вошел в ресторан, они оба уже сидели за столиком, и вид у них был очень серьезный. Эта серьезность дошла до того, что Джордж даже не удосужился окинуть оценивающим взглядом задницу обслуживающей нас официантки - впервые на моей памяти с ним такое случилось, - а Тревор не стал ехидно комментировать тот факт, что хотя себе он и не заказал вина, но наше с Джорджем желание как-то взбодрить и воодушевить себя не было ничем ограничено с его стороны.

В общем, на наши старые добрые посиделки в обеденный перерыв все это было абсолютно не похоже. Ребята сразу перешли к делу.

– Сэм, - обратился ко мне Джордж, и я сразу понял, что говорить он будет от имени их обоих, - тебе ведь все-таки придется признаться Люси во всем.

Эти слова застали меня врасплох. Впрочем, это свидетельствует о моей недальновидности. Можно было предположить, что рано или поздно все так обернется. В конце концов, Джордж и Тревор не только мои друзья, у них самые лучшие приятельские отношения с Люси, и можно было ожидать, что использование в сценарии очевидно автобиографических деталей их не на шутку обеспокоит. А ведь они еще не знают всей глубины совершенного мною предательства.

– Я не могу, - сказал я. - Не сейчас. Мы как раз заканчиваем курс подготовки к искусственному оплодотворению.

– Да, ты уж сделай одолжение, сообщи, как там у вас все пройдет, - не без мрачной иронии попросил меня Тревор. - Не заставляй старых друзей узнавать о том, что у вас происходит, вместе со всеми остальными читателями сценария.

Они в самом деле не на шутку за меня беспокоятся. Впрочем, им, как и мне, очевидно, что вечно скрываться под псевдонимом я не смогу.

– Все, кто слышал об этом проекте, очень им заинтересованы, - продолжал Джордж. - Что ты будешь делать, если фильм выйдет и станет пользоваться успехом? Уж от журналистов спрятаться тебе точно не удастся. Боже мой! Представь, что будет, если эти писаки все разнюхают раньше, чем ты расскажешь Люси, и она прочтет об этом в газетах, или, того хуже, кто-нибудь из них поймает ее прямо на пороге вашего дома?

– Да даже если фильм в прокате провалится, тебе вряд ли удастся сохранить в тайне тот факт, что сценарий написал ты, - развил эту мысль Тревор. - Бога ради, она ведь твоя жена.

Конечно, они правы, и им вовсе не было нужды заказывать ланч на пятьдесят фунтов (естественно, за счет налогоплательщиков), чтобы высказать мне все это. Они хотели как лучше и имеют на это некоторое право, но по большому счету это мое дело - мое и Люси.