Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

но потом тоже распустил их орден и передал их имущество госпитальерам. Только в Шотландии король Роберт Первый безоговорочно поддержал тамплиеров.

– Что к востоку от Рейна? – спрашивает Мелисса, показывая на карте Германию.

– А там имущество тамплиеров конфисковали и передали… тевтонским рыцарям!

Все надолго умолкают.

– Получается, Испания и Шотландия могли служить желанными убежищами для преследуемых тамплиеров? – резюмирует Рене.

– Зашифрованное пророчество в переводе на иврит отправилось с раввином Эфраимом Бен Эзрой в Испанию, это почти точно, – напоминает Мелисса.

Менелик уточняет:

– Что только к лучшему, ведь, расправившись с орденом, Филипп Красивый взялся снова преследовать и грабить последних оставшихся во Франции евреев, укрывавшихся в далеких от Парижа провинциях. Тогда их основным убежищем стала Испания.

Оделия хмурится.

– Вы говорите об Испании как об убежище для изгнанных из Франции евреев, но, если я правильно помню, в 1492 году королева Изабелла Католичка принудила евреев креститься под страхом изгнания из Испании или даже смерти…

– Верно, – соглашается Александр, – но сто восемьдесят лет до этого они прожили в относительном спокойствии. А 1492 год вообще получился необычным…

Александр показывает на своем смартфоне портрет Христофора Колумба, потом картинку с тремя его кораблями.

– Полюбуйтесь на символ на парусах «Санта-Марии», «Пинты» и «Ниньи»…

– Красный крест с расширяющимися концами, символ тамплиеров! – восклицает Менелик. – Каюсь, никогда этого не замечал!

– Проект финансировал казначей королевы Изабеллы Кастильской (позднее прозванной Изабеллой Католичкой) Луис де Сантанхель[50] – крещеный еврей, так называемый «конверсо». На это пошли деньги, полученные от ограбления членов его же общины. Колумб совершил четыре морских похода, – сообщает Александр.

– Так что же, на корабле Христофора Колумба плыли тамплиеры и евреи? – удивляется Оделия.

– Тамплиеры и скрытые евреи. Первые бежали от французского короля, вторые – от испанской королевы, – уточняет Александр.

Менелик тоже кое-что знает:

– Экспедиции прекратились, лишь только королева Изабелла проведала, что команды Колумба в значительной части состоят из крещеных евреев, тайно продолжающих исповедовать свою религию, – пресловутых «марранов».

Александр кладет палец на нижнюю губу – показатель напряженного размышления.

– Это еще не самое волнующее… По свидетельствам многих членов команды, на картах Христофора Колумба заранее был обозначен континент на западе.

Вот те раз! Уж не я ли подсказал Христофору Колумбу выйти в океан и открыть Америку, когда продиктовал Сальвену пророчество?

И Рене гордо выпрямляет спину, как будто это он сам открыл Америку.

Александру, как всегда, кровь из носу нужно оставаться в центре внимания. Он продолжает исторический экскурс:

– Некоторые моряки Колумба останутся на Карибских островах, потому что Испания станет слишком опасной.

– И правильно сделают, – одобряет Менелик. – Изабелла Католичка прикажет арестовать Колумба, и он умрет в тюрьме. А тут еще изгнание из Испании евреев!

– Куда они направились в этот раз? – спрашивает Мелисса.

– Некоторые вернулись во Францию, – отвечает Александр – и расширяет глаза. – Дай подумать!

– О чем?

– Дед Нострадамуса Ги де Гассоне назвался Пьером де Нострадамом и где-то в 1455 году перешел в католичество, чтобы ему разрешили заниматься ремеслами. Его внук Мишель был лекарем и сочинял пророчества, ссылаясь на своих предков и, в частности, на старинные способы погружения в транс, которые он возводил не только к иудаизму, но и к Древнему Египту.

– Возможно ли, Рене, чтобы Нострадамус прочел ваши пророчества и вдохновился ими? – спрашивает Оделия.

Александр находит на смартфоне картину – женщину в средневековых одеяниях.

– При первой встрече с королевой Екатериной Медичи Нострадамус сказал, что предвидит разнообразные напасти, но не осмеливается о них писать из страха быть неверно понятым или оказать дурное влияние.

– Должно быть, он столкнулся с той же дилеммой, что и тамплиеры, – вставляет Рене. – Рассказывая о будущем, ты его изменяешь.

– Если я правильно поняла, – вмешивается Оделия, – все, в чьи руки попадало «Пророчество о пчелах», приходили к выводу, что его необходимо сохранить. Нельзя ли предположить, что кто-то из вас троих… побывал Нострадамусом?

Рене это предположение отвергает:

– В одном из экспериментов с регрессией я собрал все свои инкарнации в одной комнате. Там как будто не было никого, похожего на Нострадамуса или на другого носителя этого имени.

Александр и Мелисса тоже не припомнят своих выступлений в этой роли. Рене предлагает объяснение:

– Вообще-то, вероятность того, что какая-то из твоих прежних инкарнаций окажется знаменитостью, близка к нулю. Большинство наших прежних персонажей – это, по логике вещей, анонимы. Имена Сальвена де Бьенна и Гаспара Юмеля, основателей ордена тамплиеров – и те забыты. Из этого следует, что нам пристало соблюдать скромность.

Видя, что Оделия удивлена их уверенностью, Александр добавляет:

– Такие вещи чувствуешь интуитивно. Лишь только зашла речь о существовании Клотильды, я почувствовал, что был ею.

– Даже если никто из нас не был Нострадамусом, – продолжает Рене, – мы относились к людям из его окружения. Недаром говорят о «родственных душах»! Может быть, мы состояли с ним в родстве, принадлежали к его друзьям, о которых он не упоминал, к кругу его знакомых, о которых вообще ничего не известно. Может, один из нас был его коллегой с доступом к зашифрованной книге и расшифровал ее для него при помощи каббалистического ключа… Скажем, кто-то в еврейской общине Авиньона, вернувшийся в графство Прованс после изгнания евреев из Испании.

Александр напоминает:

– У Нострадамуса был соперник, некий Козимо Руджери, официальный астролог королевы Екатерины Медичи до ее знакомства с Нострадамусом. Он прибегал к страшноватым приемам: утверждал, будто постигает будущее не по куриным потрохам и не по вскрытым жабам, а по внутренностям мальчиков, которых для него похищали и которых он сам приносил в жертву…

У ужинающих на время пропадает аппетит.

– Янь приводит к проявлению Инь, – высказывается Менелик. – Любое приложение какой-либо силы вызывает противодействие, движение в противоположную сторону.

– Разве нельзя представить, – гнет свое Александр, – некое сближение между египетскими жрецами Атона, первыми иудеями, царем Соломоном, архитектором Хирамом, Пифагором, Аристотелем, тамплиерами, Нострадамусом? Вместе они образуют некий эгрегор…

– А им противостоят, – подхватывает Рене, – жрецы Амона, филистимляне, вавилонский царь Навуходоносор, троица подлых убийц Хирама, убийцы Пифагора, судьи Сократа, римский император Нерон, император Тит, рыцари Тевтонского ордена, астролог Козимо Руджери…

– Дело не исчерпывается этими двумя эгрегорами, – итожит Александр. – Наше внимание привлекают они из-за их связи с «Пророчеством о пчелах». Но наверняка есть другие эгрегоры, так же соперничающие на всех континентах. Вражда турок и армян, англичан и ирландцев, сербов и хорватов, японцев и китайцев, суннитов и шиитов, индусов и пакистанцев. И так далее.

– Что дальше? – спрашивает Оделия, все сильнее увлекаясь. – Прошу, продолжите рассуждение о Нострадамусе. У него был, дескать, доступ к нашему пророчеству? Что вообще известно об этом пророке?