Уравнение со всеми известными - Наталья Нестерова

Щенок в самом деле был умилительно трогателен. Две пары карих глаз — щенка и сына — умоляли Анну: неужели ты разрушишь нашу дружбу?

— Твой муж, — Анна погрозила сестре пальцем, — в очередной раз подложил мне собаку.

— Зато какую породистую, — парировала Татьяна, — у нее родословная как у королевны.

Отпущенная на пол королевна тут же сделала лужу.

— Вот, пожалуйста! — возмутилась Анна.

— Так ведь ейное и не пахнет вовсе. — Галина Ивановна явилась со шваброй и быстро вытерла пол. — А ребенку в радость.

— Заговорщики, обложили меня со всех сторон, — ворчала Анна по пути в ванну. — Прощай итальянский паркет!

Она вымыла руки и вышла в коридор, как раз когда с прогулки вернулись Вера, Даша и двойняшки.

— Ах вы мои маленькие! — обрадовалась Анна, присела и широко развела руки. — Ну, идите ко мне!

Ника и Ната, которые недавно научились ходить, взявшись за руки, направились к ней. Они смешно топали, набирая скорость в длинном коридоре, и свалились бы, не подхвати их Анна на руки.

— У! Какие большие, какие тяжелые стали. — Анна кружилась с двойняшками.

— Мама, у меня еще один прыщик на лбу вскочил, — капризно пожаловалась Дарья, но тут же отвлеклась. — Щенок? Тот самый? И мама разрешила? Класс!

После обеда дети ушли играть, а Анна с сестрой и Верой остались в столовой. Они пили кофе с ликером и мирно сплетничали.

Вера рассказала о том, что недавно встретила Крафтов. Сергей шел под руку с молодой женщиной. Он и Анна Рудольфовна, увидев Веру, отвернулись, сделали вид, что незнакомы. Татьяна получила письмо от подружки из Донецка. Василий женился на своей коллеге по работе.

— Какая любовь-морковь была, — Татьяна слегка ревновала бывшего мужа, — а только я за порот — он под венец.

— Первой-то ты под венец сбежала, — напомнила Анна. — Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. — Татьяна погладила слегка округлившийся животик. — Ань, я вот думаю: мы с Игорем позднородящие, вдруг ребенок будет ненормальным? Дауном, например?

— Тогда можно будет сказать, что похож на папу. — Анна все еще не могла смириться с тем, что Игорь пошел на поводу у детей и привез им щенка.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Татьяна. — Я вам другое скажу. У Игоря есть тетя. Тете двадцать лет, зовут ее Катей. Очень славная девушка. Мой Володька, похоже, в Катю влюбился. Вот, представьте, они поженятся, у них родится ребенок, допустим, девочка. Мне внучку очень хочется. Что тогда получается? Дочь тети Игоря будет ему сестрой, но раз она — дочь моего Володи, то она ему внучка. Соответственно, наш с Игорем ребенок, поскольку он внук его тети, становится Игорю и братом. Для Володи мой будущий ребенок тоже брат, но в то же время и внук, ведь он внук его жены. Для моего младшего сына жена моего старшего сына — бабушка, а ее дочь, соответственно, — тетя.

— Я запуталась, — призналась Вера со смехом.

— Что ж тут непонятного? Хотя конечно, — призналась Татьяна, — я сегодня целый день схемы чертила. Получается, что мой сын для моего мужа дядя, а с рождением нашего ребенка Володя и Катя, которая тетя, становятся дедушкой и бабушкой.

— Мне страшно за ребенка, — покачала головой Анна. — У него отягощенная наследственность и со стороны отца, и со стороны матери, то есть бабушки или тети, не разберешь, кто она там теперь.

— Вечно вы надо мной насмехаетесь. — Татьяна погрозила им пальцем. — Вот и Вера побывала у меня в гостях несколько раз и деликатно намекнула, что, может быть, стоит обстановочку сменить. Представляешь, Нюра? Если Вера, с ее вкусом, и говорит такое — значит, дело швах. А мне так нравится!

— Что ты, Танюша, у тебя прекрасный вкус, просто иногда… — Вера запнулась, подбирая слова.

— Просто иногда, — подхватила Анна, — ты похожа на жену нэпмана, которую он привез из глубокой провинции.

— А я такая и есть, — не обиделась Татьяна, но все-таки ринулась в наступление. — Лучше ты, Аня, скажи, с кем это ты по театрам зачастила? Мы с Верой уж сколько времени прикидываем, а понять не можем. Как ни позвонишь, дети говорят — мама в театр ушла. Знаем мы эти театры, сами театралками были. Ну и кто он? Только не говори, что постовой милиционер, полотер или настройщик пианино. Ты у нас, конечно, известная демократка, но все-таки?

Вера тоже вопросительно посмотрела на Анну, но предупредила:

— Если не хочешь, не говори.

— Да никакого секрета нет, — улыбнулась Анна. — Ученый, микробиолог. Девочки, он знает такое количество анекдотов, что я лопаюсь от смеха. Научил меня играть в преферанс и покер, удивительно азартно.

— Видать, большого ума человек, — заключила Таня, — анекдоты, карты.

— Аня, это серьезно? — спросила Вера.

— Не знаю. И задумываться не хочу. Мне с ним очень хорошо, покойно. Он надежный, ироничный, взрослый, спокойный. После Юры, а потом после Сусликова у меня выработался какой-то страх, иммунитет на общение с мужчинами. Словно внутри все замерзло до окаменелости. А сейчас, кажется, оттаивает. Никаких прогнозов! Но я вас с ним познакомлю. Девочки, у нас ничего не было! Действительно ходим в театры или у него дома в карты играем. Вместе с его дочерью. Она студентка, ждет ребенка. Какой-то подлец соблазнил и бросил.

— Господи! — Татьяна схватилась за голову. — Кругом одни беременные и дети. Мы с вами какие-то умалишенные.

— А, по-моему, это замечательно, — сказала Вера. — Мне даже жалко, что Ника и Ната подросли, снова хочется маленького. Только не смотрите на меня с ужасом, — рассмеялась она, — это я пока теоретически мечтаю.

— Ведь какая речь была у человека, — вздохнула Татьяна, — а теперь она теоретически мечтает и весит на полцентнера больше.

— Осталось лишних всего десять килограммов, — защищалась Вера.

— И муж у нее деспот, — поддержала Анна сестру. — Он мне голову прогрыз со своим детским психотерапевтическим отделением. Открыли, теперь со всей Москвы родители тащат к нам двоечников и хулиганов. Интересно, когда он собственными детьми занимается?

— По выходным и праздникам, — улыбнулась Вера, — Экспериментирует, Ника и Ната еще не говорят, но уже изучают азбуку.

— Опыты на людях запрещены, — фыркнула Татьяна и тут же попросила: — Ты все запоминай, как он делает, потом меня научишь.

— Хорошо, — кивнула Вера.

Она внимательно посмотрела на Анну: кажется, момент подходящий, чтобы заговорить об очень болезненном.

— Костя навещал Ирину в больнице, — сказала Вера.

Анна нервно скомкала бумажную салфетку. Татьяна нахмурилась — зачем бередить раны? Умом Анна понимала, что на убийство Ирину толкнула болезнь, она помнила подругу бескорыстно доброй, самоотверженной и все-таки простить ее не могла. В последнее время их жизнь качественно переменилась — в доме не было старых, больных, инвалидов, не было эмоционально взвинченных или тупо равнодушных людей. Теперь Анне легче дышалось, но цена, которую она заплатила за эту легкость, сделала ее вечным должником. Как офицер, получивший очередное звание раньше положенного срока, потому что старшие погибли в бою, она наслаждалась новым положением и стыдилась его. Олицетворением стыда и облегчения была Ирина.