Одиссея - Гомер

Нет состраданья в тебе к человекам; ты сам, наш создатель,

Нас предаешь беспощадно беде и грызущему горю.

Потом прошибло меня и в глазах потемнело, когда я

Вспомнил, взглянув на тебя, о царе Одиссее: как ты, он, 205

Может быть, бродит в таких же лохмотьях, такой же бездомный.

Где он, несчастный? Еще ли он видит сияние солнца?

Или его уж не стало и в область Аида сошел он?

О благодушный, великий мой царь! Над стадами коров ты

Здесь в стороне кефалленской меня молодого поставил; 210

Много теперь расплодилось их; нет никого здесь другого,

Кто бы имел столь великое стадо коров крепколобых.

Горе! Я сам приневолен сюда их водить на пожранье

Этим грабителям. Сына они притесняют в отцовом

Доме; богов наказанье не страшно им; между собою 215

Все разделить уж богатство царя отдаленного мыслят.

Часто мне замысел в милое сердце приходит (хотя он,

Правду сказать, и не вовсе похвален: есть в доме наследник),

Замысел в землю чужую со стадом моим, к иноземным

Людям уйти. Несказанное горе мне, здесь оставаясь, 220

Царских прекрасных коров на убой отдавать им; давно бы

Эту покинул я землю, где столько неправды творится,

Стадо уведши с собою, к иному царю перешел бы

В службу – но верится все мне еще, что воротится в дом свой

Он, наш желанный, и всех их, грабителей, разом погубит». 225

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

«Видно, порода твоя не простая, мой честный коровник;

Сердцем, я вижу, ты верен и здравый имеешь рассудок;

Радость за то объявляю тебе и клянуся великой

Клятвой, Зевесом отцом, гостелюбною вашей трапезой, 230

Также святым очагом Одиссеева дома клянуся

Здесь, что еще ты отсюда уйти не успеешь, как сам он

Явится; можешь тогда ты своими глазами увидеть,

Если захочешь, какой с женихами расчет поведет он».

Кончил. Ему отвечал пастухов повелитель Филойтий: 235

«Если ты правду сказал, иноземец (и Дий да исполнит

Слово твое), то и я, ты увидишь, не празден останусь».

Тут и Евмей, свинопас благородный, богов призывая,

Стал их молить, чтоб они возвратили домой Одиссея.

Так говорили о многом они, от других в отдаленье. 240

Тою порой женихи, согласившись предать Телемаха

Смерти, сходились; но в это мгновение слева поднялся

Быстрый орел, и в когтях у него трепетала голубка.

Знаменьем в страх приведенный, сказал Амфином благородный:

«Замысел наш умертвить Телемаха, друзья, по желанью 245

Нам не удастся исполнить. Подумаем лучше о пире».

Так он сказал; подтвердили его предложенье другие.

Все они вместе пошли и, когда в Одиссеев вступили

Дом, положивши на гладкие кресла и стулья одежды,

Начали крупных баранов, откормленных коз и огромных, 250

Жирных свиней убивать; и корову зарезали также.

Были изжарены прежде одни потроха, и в кратеры

Влито с водою вино. Свинопас двоеручные кубки

Подал, потом и в прекрасных корзинах коровник Филойтий

Хлебы разнес; а Меланфий вином благовонным наполнил 255

Кубки. И подняли руки они к приготовленной пище.

Но Одиссею, с намереньем хитрым в уме, на пороге

Двери широкой велел Телемах поместиться; подвинув

К ней небольшую, простую скамейку и низенький столик,

Часть потрохов он принес, золотой благовонным наполнил 260

Кубок вином и, его подавая, сказал Одиссею:

«Здесь ты сиди и вином утешайся с моими гостями,

Новых обид не страшася; рукам женихов я не дам уж

Воли; мой дом не гостиница, где произвольно пирует

Всякая сволочь, а дом Одиссеев, царево жилище. 265

Вы ж, женихи, воздержите язык свой от слов непристойных,

Также и воли рукам не давайте; иль будет здесь ссора».

Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,

Смелым его пораженные словом, ему удивлялись.

Но, обратясь к женихам, Антиной, сын Евпейтов, воскликнул: 270

«Как ни досадно, друзья, Телемахово слово, не должно

К сердцу его принимать нам; пускай он грозится! Давно бы,

Если б тому не препятствовал вечный Кронион, его мы

Здесь упокоили – стал он теперь говорун нестерпимый».

Кончил; но слово его Телемах без вниманья оставил. 275

В это время народ через город с глашатаем жертву

Шел совершать:[117] в многотенную рощу метателя верных

Стрел Аполлона был ход густовласых ахеян направлен.

Те же, изжарив и с вертелов снявши хребтовое мясо,

Роздали части и начали пир многославный. Особо 280

Тут принесли Одиссею проворные слуги такую ж

Мяса подачу, какую имели и сами; то было

Так им приказано сыном его, Телемахом разумным.

Тою порою Афина сама женихов возбуждала

К дерзко-обидным поступкам, дабы разгорелось сильнее 285

Мщенье в гневной душе Одиссея, Лаэртова сына.

Там находился один, от других беззаконной отличный

Дерзостью, родом из Зама; его называли Ктесиппом.

Был он несметно богат и, гордяся богатством, замыслил

Спорить с другими о браке с женою Лаэртова сына. 290

Так, к женихам обратяся, сказал им Ктесипп многобуйный:

«Выслушать слово мое вас, товарищи, я приглашаю:

Мяса, как следует, добрую часть со стола получил уж

Этот старик – и весьма б непохвально, неправедно было,

Если б гостей Телемаховых кто их участка лишал здесь. 295

Я ж и свою для него приготовил подачу, чтоб мог он

Что-нибудь дать за купанье рабыне иль должный подарок

Сделать кому из рабов, в Одиссеевом доме живущих».

Тут он, схвативши коровью, в корзине лежавшую ногу,

Сильно ее в Одиссея швырнул; Одиссей, отклонивши 300

Голову вбок, избежал от удара; и страшной улыбкой

Стиснул он губы; нога ж, пролетевши, ударила в стену.

Грозно взглянув на Ктесиппа, сказал Телемах раздраженный:

«Будь благодарен Зевесу, Ктесипп, что удар не коснулся

Твой головы чужеземца: он сам от него отклонился; 305