Инспектор Лосев. На свободное место - Аркадий Адамов

— Все правильно, — Кузьмич задумчиво перебирает карандаши. — Тревожить не будем, а вот работать вокруг будем. Тогда появятся и улики. И идти пока что надо всеми тремя путями. И вообще давайте, милые мои, разворачиваться. Сделаем так, — он оставляет свои карандаши, и голос приобретает знакомую нам твердость: — Давай-ка, Шухмин, привези сюда Музу, Да побыстрее. Ты, Денисов, отправляйся за той женщиной в красном пальто. Разыщи ее непременно, без нее не возвращайся. Ну, а Лосев отправится к коллегам в ОБХСС, — заключает Кузьмич. — Выполняйте, милые мои. Время терять нельзя. Вон уже полдня и так прошло.

Все поднимаются со своих мест. Виктор Анатольевич прощается с каждым и уславливается о новой встрече Впрочем, никто сейчас не может предсказать, когда она потребуется.

Да, дело приобретает новый, неожиданный оборот. И контуры его начинают обрисовываться все явственней.

Я отправляюсь к нашим соседям на пятый этаж.

…Первым из нас троих выполнил свое задание Петя Шухмин. Через час он уже вернулся в управление вместе с Музой. На этот раз, надо сказать, Шоколадка выглядела далеко не такой привлекательной. Лицо ее заметно осунулось и побледнело, и потому ярко подведенные, как и прежде, губы, и зеленью оттененные веки не только не добавили ей сейчас привлекательности, но скорее делали и вовсе какой-то безвкусной дурнушкой. Это просто удивительно, как самочувствие и настроение женщины отражается на ее внешности.

Ну, а Муза, видимо, чувствовала себя плохо, очень плохо, и настроение у нее было отвратительное. Одни женщины при этом становятся резкими, грубыми или язвительными, другие плаксивыми. Муза, видимо, принадлежала к последним. Когда она вошла в кабинет Кузьмича, в глазах ее уже стояли слезы, а руки нервно теребили мокрый платочек, хотя вынула она его, как видно, только что и при этом забыла закрыть сумочку. Внизу, в гардеробе, Муза оставила свою роскошную дубленку и сейчас была в изящном сине-черном костюме со странным шлифованным камушком вместо брошки и красивой золотой цепочкой на открытой тонкой шее. Все было бы очаровательно, если бы не горькие складки в уголках рта и заплаканные, покрасневшие глаза на бледном лице.

Кузьмич, конечно, сразу все это отметил про себя и невольно вздохнул.

— Здравствуйте, Муза Владимировна, — сказал он, выходя из-за стола и придвигая ей стул. — Присаживайтесь, пожалуйста. Ничего не поделаешь, пришлось вас еще раз побеспокоить.

— Пустяки, — грустно махнула рукой Муза, опускаясь на предложенный ей стул. — Другие беспокоят меня гораздо больше.

— Вы имеете в виду Совко?

— Он уже, наверное, долго никого теперь не побеспокоит, правда?

— Да. Надеюсь, — кивнул головой Кузьмич и испытующе посмотрел через стол на Музу. — Но вы как будто жалеете, что он вас больше не побеспокоит?

— Представьте, жалею, — с неожиданным вызовом ответила Муза. — Что ж теперь делать? Это мой мужчина. Мне другого не надо. Из-за него я от мужа ушла, он мне противен стал.

Кузьмич неуверенно пожал плечами.

— Конечно раз так, то ничего не поделаешь. Сочувствую вам.

А Муза промокнула платочком выступившие слезы и, вздохнув, сказала С обидой и раздражением:

— Ах, что мне ваше сочувствие, когда разбита жизнь.

— Ну, ну, — улыбнулся Кузьмич. — Сейчас вы мне, наверное, не поверите, но уверяю вас, все пройдет. Забудете вы этого бандита, забудете. Вот он бы вам жизнь разбил, это уже точно.

— Да, конечно. Я все понимаю, — тихо ответила Муза, опустив голову.

— Ладно, — ответно вздохнул Кузьмич. — Оставим это. А вот кто же вас беспокоит больше, чем мы? Вы, кажется, так сказали?

— Я уже не помню, как я сказала, — стараясь снова не расплакаться, ответила Муза. — Я такая рассеянная стала. Ну, все забываю. И на работе тоже. Просто ужас какой-то.

— Тогда я буду поточнее, — мягко сказал Кузьмич. — К вам никто не приходил из знакомых Совко, не спрашивал о нем?

— Ой, приходил! — взволнованно воскликнула Муза и прижала ладони к щекам. — Я безумно перепугалась. Потом даже плакала.

— Кто же это был?

— Я его вообще не знаю.

— Ну, вы сперва мне его опишите, какой он из себя?

— Какой? Ну, такой низенький, полный, пожилой уже. Усы седые. Под глазами мешки. Я его раньше видела. Он раза два с Николаем приходил к нам в ресторан. Они вместе обедали. Я вам уже говорила.

— Как же его зовут?

— Николай нас тогда не знакомил. А сейчас, когда пришел, сказал, что зовут его Павел Алексеевич. Только…

Муза замялась.

— Что «только»? — настораживаясь, спросил Кузьмич.

— Наврал он, как его зовут, — слабо усмехнулась Муза. — Я мужчин уж знаю, как они знакомятся. И сразу чувствую, когда врут.

Кузьмич улыбнулся, про себя согласившись с ней, но на всякий случай спросил:

— А от Совко вы такого имени никогда не слышали?

— Нет, — покачала головой Муза. — Никогда.

— А вот другое имя — Лев Игнатьевич, тоже не слышали?

— Лев Игнатьевич?.. Кажется, слышала… — Муза задумалась. — Они с Лешей об этом человеке говорили…

— Что именно, не помните?

— Нет, не помню… Я уже ничего не помню, — снова чуть не заплакав, сказала Муза и досадливо махнула рукой. — Пустая голова совершенно стала… Ну, кажется… Николай не хотел что-то отдать этому Льву… Льву… как его?

— Игнатьевичу.

— Да, да, Льву Игнатьевичу. А Леша сказал, что тот может позвонить кому-то и… ну вроде бы пожаловаться…

— И что Николай?

— Он, по-моему… знаете, мне кажется, он никого на свете не боялся. А тут… Ну, в общем, сразу как-то уступил, согласился. Я еще удивилась, помню.

— Понятно… — задумчиво кивнул Кузьмич, по привычке вертя в руках сложенные очки. — А вы не поняли, куда этот Лев Игнатьевич может позвонить, не в другой город?

— Да, да. В другой город. Я так и поняла. Далеко куда-то.

— А кому? Леша никакого имени не называл?

— Называл… Я только забыла. Такое странное имя… Я еще подумала, — Муза слабо улыбнулась опять, — что мы в школе его проходили… по химии, кажется.

— По химии? — озадаченно переспросил Кузьмич.

— Ну да…

— А-а… Того человека не Гелий звали?

— Ну конечно! — обрадованно воскликнула Муза. — Гелий, Гелий… Ужасно странное имя, правда? Гелий… Станиславович. Вот так. Нет, я, кажется, еще не совсем с ума сошла, слава богу. Вон какой разговор вспомнила.

— И в самом деле, не всякий такое имя запомнит, — согласился Кузьмич.

— А я привыкла с лета всякие имена запоминать, — сказала Муза. — Знаете, в нашей работе как?

Но Кузьмич на этот раз был не склонен уводить разговор в сторону.