Орел-завоеватель - Саймон Скэрроу

— Все в порядке, центурион, — услышал Катон ответ Вителлия. — Как я понимаю, его огрели по голове, вот он малость и повредился умом. Ему бы на эту шишку повязку. Была у меня одна подходящая, да вот беда, я ее только что сжег…

Последовал момент молчания, даже Катон перестал дергаться. Потом Макрон рывком поставил его на ноги и отпихнул от трибуна подальше.

— Прошу прощения за беспокойство, командир. Я позабочусь о том, чтобы он тебя больше не тревожил.

— Ничего страшного, — спокойно ответил Вителлий. — С кем не бывает?

— Пошли, — резко сказал Макрон и, подтолкнув юношу, потащил его от палатки. — Получил свое, и поделом! Это научит тебя уважать старших по званию! — Он наклонился к Катону поближе и прошипел: — Радуйся, остолоп, что уходишь живым. С этого момента делаешь только то, что я скажу. Никаких самостоятельных действий, понял?

— Но император…

— Заткнись, олух несчастный! Неужели ты не понимаешь, что он провоцировал тебя на нападение! А знаешь, что бывает за покушение на жизнь командира? Хочешь, чтобы тебя распяли? Нет? Тогда держись тихо.

Когда шатер Вителлия пропал из виду, затерявшись среди других подобных шатров, Макрон схватил Катона за ворот туники и привлек к себе.

— Катон! Соберись! Нам нужно что-то делать. Пир скоро начнется, и мы должны придумать какой-нибудь способ остановить Вителлия.

— Чтоб ему сдохнуть, этому Вителлию, — пробормотал Катон.

— Это потом. А сейчас нужно спасать императора.

ГЛАВА 53

— Неплохо, — проговорил Веспасиан, жуя соленую лепешку. — Совсем неплохо.

— Осторожно, а то будешь весь в крошках. — Флавия отряхнула тунику мужа. — Честно говоря, взрослому человеку стоило бы обращать побольше внимания на то, что он ест и как.

— Не вини меня, вини его. — Веспасиан махнул в сторону Нарцисса, сидевшего рядом с императором, как раз нацелившимся на тарелку грибов в чесноке. — Это он составлял меню, и не могу не признать, что его выбор совсем неплох. Кстати, что вообще сюда намешано?

Флавия взяла кусок лепешки и принюхалась к нему с видом аристократического пренебрежения.

— Это оленина, оставленная, замечу, вялиться чуть дольше, чем необходимо, и выдержанная в рыбном маринаде. Потом ее измельчили, добавили ароматических трав, смешали с мукой и запекли.

Веспасиан переводил восхищенный взгляд с жены на лепешку и обратно.

— Поразительно! Как тебе удалось все это определить? По одному лишь запаху?

— В отличие от тебя, я действительно не сочла за труд заглянуть в меню.

Веспасиан улыбнулся:

— Ну, раз уж ты все знаешь, так расскажи, что еще есть в этом меню.

— Не имею ни малейшего представления. Оно длинное, а я прочитала только вступительный раздел. Но, по моему разумению, этот пир будет в основном повторением всех остальных, которые устраивал Клавдий.

— Да, наш император человек привычки.

— Скорей уж, Нарцисс. Ты же сам сказал, что это он составлял меню. И не ошибся — все эти празднества несут на себе отпечаток его личности. Привередливой и претенциозной, что портит людям желудки.

Веспасиан рассмеялся и неожиданно поцеловал ее в щеку. На лице Флавии появилось озадаченное выражение.

— Прости, — сказал легат. — Я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Просто в какой-то момент мне вспомнились прежние времена.

— Мы могли бы считать, что они и не проходили, муж мой. Если бы ты не охладел вдруг ко мне.

— Охладел? — Веспасиан ответил на ее взгляд встречным взглядом. — О какой холодности идет речь? Я никогда не любил тебя сильней, чем сейчас. — Он подался к ней и тихонько добавил: — Но порой мне кажется, что я совершенно тебя не знаю. Особенно с тех пор, как мне сообщили о твоих связях с «освободителями».

Флавия взяла его руку и крепко сжала.

— Но я же рассказала все, что тебе нужно было узнать. Поклялась, что не состою ни в каких отношениях с ними.

— Сейчас, может быть, и не состоишь. А раньше?

Флавия печально улыбнулась, а потом тихо, но твердо произнесла:

— В настоящее время у меня нет с ними никаких отношений, и это все, что я могу тебе сказать. Сказать больше значило бы подвергнуть опасности тебя, может быть, Тита и… другого ребенка.

— Другого ребенка?

Веспасиан нахмурился, задумался так, что перестал жевать, потом вздохнул, видно собираясь что-то сказать, но поперхнулся крошками. Лицо его побагровело, он зашелся от кашля, судорожно пытаясь прочистить горло. Гости стали поворачиваться в его сторону. Клавдий со своего почетного места воззрился на легата, а потом, в ужасе, — на свою еду. Нарцисс, желая успокоить императора, поспешно схватил с его блюда гриб и отправил в рот.

Флавия хлопала мужа по спине до тех пор, пока застрявшие крошки не выскочили, после чего он смог набрать воздуху и со все еще слезящимися глазами прохрипеть:

— Все! Все! Я в порядке.

— Мне показалось, что ты умираешь! — заявила, чуть не плача, Флавия, а потом неожиданно залилась нервным смехом.

Поняв, что ничего страшного не произошло, остальные пирующие облегченно вздохнули.

— Что вообще с тобой случилось?

— Ребенок? — выдавил из себя Веспасиан и снова закашлялся. — Ты ждешь еще одного ребенка?

— Да, — с улыбкой ответила Флавия, после чего велела Лавинии принести для мужа воды.

Веспасиан, чье лицо все еще оставалось багровым, склонился к жене и заключил ее в объятия.

— Когда ты понесла?

— Еще в Галлии, незадолго до того, как мы прибыли в Гесориакум. Более четырех месяцев тому назад. Малыш должен появиться на свет в начале следующего года.

— Веспасиан! — окликнул его Клавдий над гулом разговоров, которые тут же смолкли. — Послушай, В-веспасиан!

Веспасиан отпустил жену и быстро обернулся к императору.

— Цезарь!

— С тобой все в порядке? Ты в порядке?

— В полном порядке, Цезарь. — Он с улыбкой повернулся к жене. — У меня все замечательно.

— Ну а по виду не с-скажешь. М-момент назад казалось, что ты вот-вот испустишь дух. Я даже подумал, что мне повезло и кто-то вместо меня по ошибке отравил тебя.

— Никакого яда, Цезарь. Я только что узнал, что у меня будет еще один ребенок.

Флавия покраснела и потупилась с подобающей скромностью. Цезарь потянулся за своим кубком и поднял его, глядя на чету Флавиев.

— У меня тост! Пусть новый Флавий, который появится на свет, служит своему императору столь же отменно, как его отец и, конечно, дядя.