Семейные хроники Лесного царя - Антонина Бересклет (Клименкова)

теплого моря до Ярмарки под Новым Городом, пришлось бы ей таких безденежных постояльцев, вроде этого сивого, гнать от порога. Но в пустопорожние дни можно дать волю милосердию, приютить горемык. Тем более оба мужчины, — этого болезного сопровождал заботливый приятель-богатырь, — выглядят людьми приличными, много не пьют, не буянят. Возвращаются из столицы аж с охранной грамотой от самого хана, позволяющей им беспрепятственно покинуть страну. Наверняка эта грамота далась им не легко, уж хлебнули горюшка…

С такими мыслями хозяйка вовсе закручинилась. Плюнув, подошла к эльфам и на ломаном языке, мешая все известные ей иностранные словечки, строго пригрозила выгнать менестрелей взашей, если немедленно не начнут играть хорошие, веселые песни!

Нэбелин и Рэгнет покорно стерпели вспышку хозяйкиного гнева. Собрались с духом, переглянулись — и завели мотив, подслушанный в здешних краях: про загадочную березку, которую почему-то непременно требовалось поломать. Для колориту добавили восточных струнных переливов.

— Другое дело! — заулыбалась хозяйка.

Эльфам-скитальцам было не до веселья. Долгий, извилистый путь они проделали в своих поисках. Достигли берегов ледяного моря, потом повернули назад — и лишь тогда встретили лесную царевну, которая их послала куда подальше. Делать нечего, согласно ее посланию они объехали по неприступной границе царство Яра от края холодных озер до юга. Забрались почти до теплых морей, повернули на восток — встретились с куда более разговорчивым, чем сестра, Светозаром Яровичем. После его рассказа о семье и отце неугомонная парочка менестрелей, окрыленная надеждой, рванула вверх по великой реке, что за суровость характера получила именование Батяня. Примкнув к каравану иноземных торговцев, доехали до речного поворота, где опять-таки вместе с купцами пересели на лошадей, что предоставляли местные проводники. Через пару дней перехода вышли к другой великой реке — к Матушке. Благо в этом месте русло делало извилину, словно одна река стремилась соединиться водами с другой рекой, Матушка спешила на встречу с Батяней, однако слиться воедино было не судьба… Прямо как эльфам со своим потерянным родственником. Далее уже по водам Матушки они поднялись с теми же торговцами вверх по течению — до шумного купеческого города, второго по многолюдности в Буром ханстве. Здесь с купцами дорожка эльфов разошлась, люди передали товар перекупщикам, сами же отправились в обратный путь. А Нэбелин и Рэгнет надолго застряли в городе.

Самое обидное, что граница Лесного царства — вот она уже, на другом берегу Матушки. Казалось бы, возьми лодку, переплыви реку — и будешь у цели. Как бы не так! Конечно, они пробовали: потратили деньги, наняли переправу. И только до середины доплыли — река вдруг опасно забурлила вокруг суденышка, завертела его, словно скорлупку.

— Шайтановы силы! — взвизгнул лодочник и бросил бесполезный руль, в панике выпрыгнул в воду. Во все лопатки дал деру своим ходом к родному берегу, оставив растерянных эльфов, даже свою лодку не пожалел.

Впрочем, обошлось без потерь: водяные духи потешились, раскачивая лодку, попугали, бросая на цеплявшихся в борта эльфов высокие волны, да и остыли. Оттащили непрошеных гостей обратно к бусурманской стороне, где задвинули на песчаную отмель в камыши.

Благодаря стараниям болтливого переправщика, который тем же вечером вернул себе посудину в целости, а полученное серебро разозленным эльфам назад не отдал, весть о чертовщине разнеслась быстро и широко. Ни один владелец судов не пожелал иметь дело с нелюдями, на которых лесной царь явно отчего-то гневается, раз не пускает на свой берег. Никто не хотел из-за чужаков накликать беды на свои караваны. Ведь ежели Владыка лишит людей милости, дело может обернуться плачевно: нашлет проливные дожди, встречный ветер, запутает проводников, наведет морок с туманом и заведет корабли в речные рукава, отрежет в гнилых старицах. Хуже, если проволочками и плутанием не удовольствуется. Может и на мель посадить, пробив днище, плот с товаром перевернуть, не дай боже русалкам разрешит мужиков на дно утянуть! Никто даже на кошель с золотом смотреть не желал, придумывая себе всяческие несчастья и ужасы. Плевались троекратно через левое плечо и быстрей прогоняли нелюдей подальше от причалов.

И вот эльфы сидели на гостином дворе, играли песни на заказ — и ждали, когда судьба смилуется и пошлет им сострадательного смертного, кто согласится провести их вглубь лесных земель, пусть даже это сострадание обойдется им в немалые деньги. Обидно было застрять в самом конце долгого пути. Вдвое обидно видеть, как люди спокойно пересекают невидимую границу, а эльфов неведомая сила упрямо разворачивает назад. Какая несправедливость…

Нэбелин стоило большого труда не сбиться на печальный мотив из-за усталости и безнадежности, тяжелым грузом легшей на хрупкие эльфийские плечи. Флейта в ловких изящных пальцах пела о постылой березке, а мысли летали где-то далеко, то воскрешая в памяти холмы, охранявшие родную долину, то уносясь вперед, стремясь к запретной Дубраве… Но в какой-то момент взгляд сосредоточился на настоящем: выхватил в полумраке зала новое лицо, бородатое, улыбчивое, при этом немного расстроенное, но всё равно светящееся изнутри тихим счастьем. С такой затаенной радостью люди возвращаются домой после нелегкого путешествия, повидав множество опасностей.

Нэбелин неприметно пнул по ноге глубоко задумавшегося Рэгнета. Спутник и без того попадал мимо нот на своей жалобно дребезжащей арфе, а тут смотреть надо было в оба, вернее в четыре глаза. Что-то подсказывало юному эльфу, что именно этот кудрявый русый бородач принесет им долгожданную добрую весть. Не обрывая музыку, эльфы напрягли тонкий слух, пытаясь понять, о чем этот богатырь завел разговор с седым парнем, к которому подсел с улыбкой, сияющей, но несколько напряженной и виноватой. К сожалению, их речь осталась для эльфов малопонятной из-за незнания певучего варварского языка.

— Что, Томил, истомился без меня? — привычно пошутил богатырь,

— Опять ничего? — сразу в лоб спросил седой, пододвинув другу свою кружку с пивом.

Тот покачал головой, пытаясь сохранить видимость веселости. На кружку покосился, к пиву не притронулся, хотя очень пить хотелось после суетливой беготни по береговым причалам. Но пиво дело такое — одну кружку выдуешь, захочешь еще, а на «еще» у них денег нет,